"Владислав Крапивин. Заяц Митька" - читать интересную книгу автора

булавки, которой к животу его был приколот бумажный клочок с ценой: 3 р.
Сентиментальная память колыхнула мои детские воспоминания. Когда-то в
давние дошкольные времена у меня был уже сшитый из лоскутков заяц. Не
очень похожий на этого, но тех же размеров и тоже лупоглазый. Куда он
потом девался, не знаю.
Что, если тот давний приятель вернулся сейчас ко мне в новом обличье?
Мне нужно было утешение в нынешних печалях. Нужен был друг и
собеседник. Я с негодованием сорвал с зайца бумажку-ценник. Выдернул из
бедняги и воткнул в прилавок булавку. Молча протянул удивленной
продавщице три рубля. И понес зайца в ладонях, как потерявшегося и
найденного котенка.
- Малыш... как же мне тебя назвать? Заяц молчал, но в отдалении
замычали коровы. Я вспомнил знакомого пастушка.
- Ты будешь Митька!
На плоской, сшитой из серой диагоналевой ткани мордашке проступило
удовольствие. В пластмассовых зрачках зажглись солнечные искры.
- Мы будем друзьями, верно?
Митька помахиванием длинных ушей одобрил эту мысль.
Начало дружбы следовало отметить. В ближайшем продуктовом магазине я
обзавелся бутылкой пятизвездного "Самтреста" и не спеша двинулся в наше
общежитие на краю Загорья.
Комната, где я жил, была большая, на пять мест. Режиссер, его
помощники и операторы - мои соседи - уже вернулись со съемок. Вели между
собой профессиональный разговор. Меня, дилетанта, они игнорировали, тема
была для посвященных.
Я выглянул в окно: далеко ли Пашка и Олег? Они с другими ребятами
гоняли мяч на лужайке.
- Все в порядке, Митька. Больше нас никто не интересует. Сейчас мы
отпразднуем наше знакомство. А дипломированным жрецам телеискусства не
дадим ни капли.
"Жрецы" напряженно примолкли, надеясь, что последние мои слова шутка.
Но мы с Митькой и вправду отпраздновали начало нашей дружбы вдвоем,
устроившись на моей кровати. И завистливые вздохи соседей не тронули ни
мое железное, ни Митькино ватное сердце. Вот так...
- Будь здоров, Митька. Я напишу про тебя книжку!

После этого я всюду ходил с Митькой. Мы гуляли по окрестностям. В
съемки я больше не вмешивался. Мне стало ясно, что этот телесериал
загублен на корню. Я просто ждал, когда освободится Павлик. Олег - тот
давно был свободен, и ему, как и мне, хотелось домой.
Мы с Митькой болтали о том, о сем. А если и молчали, то понимающе.
Случалось, я читал ему отрывки из книжки Паустовского, и мы посмеивались
над неуклюжими немецкими комментариями. Павлик иногда принюхивался к
Митькиной морде и строго смотрел на меня:
- Опять?
- Да ты что! Это с прошлого раза не выветрилось!
- Знаю я вас...

Однажды вновь случился пасмурный день. И холодный. Но дождя не было,
и съемки решили не отменять - график поджимал. Помощница режиссера