"Владимир Васильевич Козлов. Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции, Том 2" - читать интересную книгу автора

не философов. Философы-экзистенциалисты появились у нас только в ХХ веке,
самые известные из них - Н. Бердяев и Л. Шестов [22, 23, 361, 362, 363].
Русские писатели Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой, каждый по-своему, показали
русского человека на перепутье "проклятых вопросов", противоречия и
подполья, божественное и безобразное в русском психологическом космосе.
Через них мир узнал душу русского человека: его сны, глубины, его тело. Эти
писатели показали рождающееся самосознание русского народа, разночинца и
светского человека в своих романах и повестях.
Недаром русская религиозно-философская школа выросла и сформировалась
как особое явление, под тройным влиянием русских
писателей-экзистенциалистов, классической немецкой философии и славянофилов
[361].
Русский человек Достоевского - это человек, который живет в
полифоническом мире открытых вопросов, где ничто не предрешено, ищет ответа
на "проклятые вопросы" и находится в непрестанном поиске, - он живет в
каждом из нас. Недаром современные театральные постановки и экранизации
Достоевского (как недавний "Идиот") вызывают такой большой отклик.
Чрезвычайно важным корнем российского трансперсонального проекта
является "Четвертый путь" Г.И. Гурджиева [70, 71, 267]. И, несмотря на то
что Гурджиев учил в России всего лишь несколько предреволюционных лет, его
немногочисленные оставшиеся в России ученики оказали влияние на очень важный
аспект российской ментальности - отрешенность. В автобиографической книге
А.М. Пятигорского "Философия одного переулка" рассказывается о причастности
автора к линии учеников Гурджиева и получении первоначального опыта
отрешенности, видении мира таким, как он есть, без искажающих
культурно-эмоциональных рамок [261]. Наверное, не случайно дальнейшее
сотрудничество А.М. Пятигорского с М.К. Мамардашвили, философом, который
инициировал опыт отрешенного мышления у многих российских интеллектуалов. В
трансцендентальном подходе М.К. Мамардашвили можно найти такие коренные темы
гурджиевской работы, как различение между личностью и сущностью и
самовоспоминание [192, 193, 194]. Не исключено косвенное влияние
опосредованных гурджиевских идей через Московский методологический кружок на
все поколение шестидесятников-гуманитариев. Разумеется, гурджиевская работа
является предшественницей групповой работы в гуманистической и
трансперсональной психологии на Западе.
Наконец, последнее, что нам хотелось бы выделить, - это традиция
русского космизма [135, 272]. От Н.Ф. Федорова до К.Э. Циолковского и В.И.
Вернадского эта традиция, выражающая космические измерения русской души,
сокровенно интегрировалась с российской культурой и наукой, создав ее особый
космический и целостный строй. Среди других направлений, не выделяя их как
истоки или корни, мы охарактеризуем влияние на трансперсональный проект А.А.
Богданова и М.М. Бахтина. Первый является предшественником системного
подхода, столь важного для современной трансперсональной психологии, а
второй - родоначальником диалогизма.
Итак, мы можем выделить девять основных истоков или корней российского
трансперсонального проекта: шаманизм; язычество; исихазм; Достоевский и
Толстой; русская религиозная философия теософия; антропософия; "Четвертый
путь" Г.И. Гурджиева; русский космизм. В число основных исторических корней
мы не включили западное христианство (оно опосредованно повлияло через
русскую религиозную философию), суфизм, влияние которого было менее