"В.П.Козлов. Обманутая, но торжествующая Клио (Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке)" - читать интересную книгу автора

бытование подделки в момент ее появления. Дело в том, что прозвучавшие в
официальной партийной прессе и служебной документации отдельные акценты
оценок подлога, кажется, объясняют, как это ни странно, и мотивы
фальсификации "дневника".
Не приходится сомневаться в том огромном воздействии, которое должны
были произвести страницы этого документа на читателей в 1927-1928 гг. За
внешней хаотичностью, бессистемностью записей "дневника" легко
прослеживается особая концепция двух десятилетий царствования последнего
русского монарха. Устами простого, грубого, но наделенного божественным
даром познания людей и понимания событий "старца" Распутина объясняются
причины революционных событий 1917 г. Безвольный, но временами жестокий
царь, окруженный коррумпированными чиновниками, ненужная война, породившая
озлобленность народа, прежде всего крестьян, никчемная Государственная дума,
неверная внешнеполитическая ориентация на республиканскую Францию вместо
монархической Германии, придворные интриги и многое другое - все это,
согласно "дневнику", предопределило разложение российской самодержавной
государственности и ее крах.
Это была концепция, в которой Распутину, с его здравым смыслом и даром
божественного предвидения, отводилась роль не столько исторического
персонажа, сколько экскурсовода по лабиринтам отечественной истории начала
века. Но самое главное, это была не марксистская концепция российской
истории начала XX столетия. Лет за десять до этого в какой-то своей части
она еще могла устроить историков марксистского толка, подтверждая тезис о
внутреннем разложении существовавшего строя. Но не в 1927- 1928 гг., когда
отсутствие даже упоминания о рабочем движении прямо противоречило
создававшейся марксистской исторической конструкции в ее сталинском обличье.
Это была концепция - вызов идеологам сталинизма, прикрытая формой дневника
одного из подлинных исторических лиц. Избранная форма, по мысли автора (или
авторов) подлога, должна была избавить его (их) от прямых политических и
идеологических обвинений, а то и от более жестоких административных мер.
Именно эти же опасения, а не склонность к искусству фальсификации
заставляли автора (авторов) подлога отработать достаточно изощренную систему
его "прикрытия". Она достойна того, чтобы рассказать о ней более подробно.
Фальсификаторы обезопасили себя от разоблачения требованием предъявления
подлинной рукописи, оставляя за собой возможность в крайнем случае показать
копию. Французский текст дневника, как правило, содержит цитаты или пересказ
подлинных исторических источников: тем самым скрывалось прямое заимствование
из них. "Дневник" вообще наполнен цитатами и полными текстами подлинных
опубликованных источников, особенно переписки, что должно было подкреплять
его подлинность и достоверность. В его публикации тщательнейшим образом
соблюдены едва ли не все археографические аксессуары: текстуальные
примечания указывают пропуски слов, неразобранные слова и фразы, описки
копии и перевода; примечания по содержанию раскрывают зашифрованные буквами
фамилии, имена, прозвища, отсылают к опубликованным источникам,
подтверждающим сведения "дневника". Через весь "дневник" проходят
размышления автора о его предназначении для будущих поколений и об
испытываемых им при этом чувствах, призванные лишний раз показать, что
Вырубова вела дневник, и то, что предлагается читателям, - ее подлинные
записи. Более того, в последних номерах тема ведения дневника становится
даже назойливой, в чем легко можно увидеть попытку фальсификаторов