"Юрий Козлов. Одиночество вещей" - читать интересную книгу автора

передавая друг другу бутылку. Но это было бы слишком демонстративно.
Леон и Катя поднялись в просторный деревянный теремок, оказавшийся
внутри чистым, сухим и солнечным сквозь дели в крыше, но густо изукрашенным
похабщиной. Настоящие резные и графические (углем) фрески помещались на
стенах. Леон пожалел играющих тут детей. Единственным утешением могло
служить, что они не умеют читать. Однако изобразительная динамика рисунков
была такова, что уметь читать было совершенно необязательно.
Даже Леон, притерпевшийся к разного рода похабщине, растерялся. Бутылка
выстрелила, пробка заколотилась в сухом деревянном пространстве, как
горошина в погремушке. Белопенная струя свечой встала над бутылкой, достигла
потолка, пролилась оттуда сладким (райским?) дождем. Леон (не пропадать же
добру!) припал к бутылке. Наверное, он был похож на рака с вылезшими
глазами, с льющейся из ушей (если у раков есть уши и если они так кидаются
на шампанское) пеной. Как будто джинн сидел в бутылке. Укротить его было не
так-то просто. Но Леон, подавившись пеной, возненавидев шампанское на всю
оставшуюся жизнь, укротил. Передал бутылку Кате.
Пить в похабствующем теремке было несподручно. Леон и Катя плотно
поместились на верхней ступеньке, уже на воздухе, но еще под крышей теремка.
Бутылка так и летала между ними. Леон подумал, что со стороны они должно
быть напоминают горнистов, поочередно дующих в немой зеленый горн.
Но как-то быстро иссякла немая песня. Леон, пусто глотнув, перевернул
бутылку, не веря, что она пуста. По недавнему напору пены бутылка казалась
бездонной.
Он был совершенно трезв, только очень легок. Как будто железная,
стучащая в виски кровь превратилась в эту самую, ударившую в потолок
похабствующего теремка, пену.
Перешли к поцелуям.
Леон имел небогатый практический и богатейший теоретический опыт. Но
быстро уяснил, что до Кати ему далеко.
Спасти уязвленное мужское самолюбие можно было, только совершив
героический поступок.
Леон с воплем, как это обычно делали любимые им Сталлоне и
Шварценнегер, скатился со ступенек теремка. С бутылкой наперевес, короткими
(с периодическими скульптурными застываниями) перебежками устремился к
чугунной ограде. Не добегая, залег за скамейкой, зорко просматривая из
укрытия проезжую часть.
Подходящая цель долго ждать себя не заставила.
Черная правительственная "Чайка" по какой-то причине сместилась в
неподобающий себе крайний правый ряд. Из подворотни высунулся грузовик.
"Чайке" пришлось притормозить, прижаться к тротуару.
Поднявшись во весь рост, страшно крикнув, Леон метнул в "Чайку" зеленую
гранату, десантически прокатился по земле, вскочил и, петляя на низких
ногах, успевая на бегу рвать безымянные голубые цветы, вернулся к теремку.
- Извини, что не в целлофане, - протянул Кате букетик, напоминающий
пучок рассады.
Между тем в чугунную ограду втиснулись не сулящие хорошего физиономии.
Леон подивился, сколь объемны эти, не умещающиеся между черными полосами
прутьев, сквозь которые он и Катя легко пролезли, физиономии. "Ишь,
разъелись, как черви в муке!" - подумал Леон. Несколько рук указующе
протянулись в их сторону. Тут же с визгом притерлась черная "Волга" в