"Юрий Козлов. Одиночество вещей" - читать интересную книгу автора

Но отчего-то Леону казалось, что если бы, вопреки всему, вдруг возникли
иные - дельные, полезные, трудовые, - их бы возненавидели пуще нынешних.
Честный труд отчего-то был народу ненавистнее бандитизма и воровства. Никто,
конечно, в лоб не провозглашал, но было именно так.
Жизнь кололась, как льдина. Пока что пустившиеся в автономное плавание
куски были просторными, вполне пригодными для существования. Но со всех
сторон доносился пугающий шум черной воды. Все знали, что единого ледяного
пространства более не существует. Но никто не знал, какая льдина в каком
месте расколется следующей? Как и куда, зачем они плывут, на какой
безопасней?
"Ничего не поделаешь, плывем к гибели", - обреченно и безвольно, как
миллионы соотечественников каждый день, констатировал Леон.
"Кутузов" предстал не худшим уголком на плывущей к гибели льдине.
Уголком, где при наличии рублей, а еще лучше долларов, можно было отвлечься
от невеселых мыслей, укрыться за звуконепроницаемым красным бархатом. Только
у Леона не было достаточного количества рублей. Долларов же он вообще ни
разу в жизни не держал в руках, как будто не было никаких долларов. Семья
Леона оказалась вне долларов. Марксизм-ленинизм, научный коммунизм оказались
самым неконвертируемым из всех неконвертируемых товаров. Отвлечься, укрыться
предстояло условно. На одиннадцать рублей, и ни на копейку больше.
Валера - "засохшее кроличье дерьмо" - за стойкой не стоял.
- Проходи, устраивайся! - Широким жестом завсегдатая Леон повел рукой
поверх пустых столиков. Другой рукой небрежно похлопал Катю пониже спины.
Так, наверное, похлопывал своих пожилых девушек Эпоксид, когда приезжал сюда
на неизвестно чьей машине марки "ауди".
Появился Валера. Лицо его не выражало ни малейшей приветливости.
Напротив, по мере приближения Леона оно становилось все более и более
недружественным.
Леон подумал, что неминуемое изгнание из бара сразу после позора у
аптеки - это слишком. Мысль работала ясно, бодро, как хорошо бы ей работать
всегда, но как она почти никогда не работала. У аптеки, к примеру. "Гена! -
возликовал Леон. - Она сказала, что Гена заступится!"
Неведомое имя должно было смягчить Валеру. Или, напротив, разъярить.
Леону было все равно. Скандальное изгнание было даже предпочтительнее
тихого, унизительного.
- Ты почему сюда... - То, что Валера заговорил первым, не обещало
хорошего.
- Привет! - радостно улыбнулся Леон. - Гена кланяться велел. Мы
ненадолго. На одиннадцать рублей разве долго посидишь? - рассмеялся как
законченный проходимец.
Некоторое время Валера брезгливо рассматривал Леона, как какое-то
скверное насекомое. Как засохшее кроличье дерьмо, если бы оно вдруг стучащим
горошком упало на стойку. Он был тертым парнем, этот Валера. К тому же
профессия бармена изрядно дисциплинирует человека, учит скрывать мысли.
Зрачки Валеры не дрогнули, как это случается, когда человек принимает что-то
к сведению. Леон понял, что переоценил крокодила Гену, по всей видимости
сутенера рыбьемордой потаскухи. Ничего-то этот Гена не может. Нуль.
И все же упоминание вырывающего яйца крокодила не повредило. В том
смысле, что Валера решил, что вреда от Леона будет немного, а одиннадцать
рублей хоть и никакие, а все же деньги. Поморщившись, он кивнул на чистую