"Юрий Козлов. Случай на объекте С (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

перерождении людей. Возможно, то были ощущения, навеянные знанием истории.
В действительности же люди были обычными. Им хотелось жить, а их понуждали
умирать. Умом этого не постигнуть. Это хуже, чем вражеская оккупация. Под
столь жестким излучением изменится душа любого народа.
На одном из угловых домов Митя разглядел свежую табличку: улица Гусева.
Прежнее название было густо закрашено. Но Митя разобрал: Воздвиженская.
"Ну да,- вспомнил он,- я же смотрел архивы. Гусев - тогдашний секретарь
горкома, его расстреляют в следующем году. Улица станет Четвертой
Пролетарской". Митя пошел по улице, заглядывая в окна. Наконец отыскал дом
по почтовому ящику, на котором было выведено: Ярцевы. Это была бабушкина
фамилия.
Дома никого не было. Бабушка училась в техникуме на вечернем, ее родители,
должно быть, косили сено. Им оставалось жить чуть более трех лет. Поздней
осенью сорок первого немецкий снаряд похоронит их под обломками дома.
Неожиданно Митя понял, почему ему удался план, почему он первым среди
смертных преодолел единое пространство, почему он сейчас стоит перед домом
своей двадцатилетней бабушки. Это Бог снова выбрал его, но на сей раз
чтобы не тайну открыть, а горько посетовать: каково вот так смотреть на
людей, зная не только их судьбу, но и то, что как ее ни изменяй, она не
изменится. Коэффициент судьбы - величина иррациональная! Митя вдруг ощутил
порыв ветра, невозможный при полном безветрии. Кто-то куда более
могущественный и невидимый, чем он сам, дружески прикоснулся к нему. Митя
похолодел: это мог быть только Бог - властелин единого пространства. Да,
между ними определенно установились доверительные, "в виде исключения",
отношения. Митя подумал, они всегда худо заканчиваются не для того, кто
снизошел, а кто осмелился. Но, может, и тут Мите - "в виде исключения"?
Будет о чем поговорить с девушкой по возвращении. Митя словно очнулся,
посмотрел на часы. Все было бы прекрасно, если бы не одно обстоятельство:
сегодня вечером бабушку возьмут, а он еще ничего не предпринял. А времени
оставалось все меньше.
Митя решительно зашагал к центру, к одному из немногих в Булине каменному
зданию. Там помещался горотдел НКВД. Проходя мимо инвалида, скучавшего
возле бочки с квасом, Митя снова почувствовал -встречный, как бы
предостерегающий его ветер, но не придал этому значения.
Каким-то суетливым, бестолковым показалось ему учреждение. Ходили точно
такие же, как на улице, люди, только сплошь с красными глазами. В
кабинетах шла будничная работа. Допрашивали перепуганного священника.
Обсуждали: остановится или нет выпечка, если возьмут все руководство
хлебзавода. Решили: пока не брать главного инженера. Какого-то туповатого
малого убеждали перейти из конвоиров в следователи. Собственно, тут была
надводная часть айсберга. Имелся еще огромный подвал, куда вела железная
дверь. Оттуда приводили, туда уводили людей. Там шла черновая работа. Туда
Митя не решился. Слишком часто ходили через дверь заключенные и конвоиры.
Каждый раз, когда дверь открывалась, из подвала доносилось зловоние.
Митя проник в приемную начальника. Два кожаных дивана показались ему
продавленными до пола. Много, видать, пересидело на них людей в
бессмысленном ожидании. Секретарша отвечала на все звонки, что Ивана
Петровича нет, вызвали в Москву. "Иван Петрович... Косицын... Или
Косичкин? - с трудом припомнил Митя. - Начальник горотдела. Зимой, что ли,
расстреляют? Почему мне стоило таких трудов получить эту тощую папку из