"Вильям Козлов. Брат мой меньший " - читать интересную книгу автора

Где только он со мной не бывал, на чем только не ездил, не плавал и не
летал! Случалось, я тайком поселял его в своем номере гостиницы или Дома
творчества, где порою жил и работал месяцами. Я раскатывал с ним на машине
по стране, брал с собой, уезжая в поездки к родственникам или родителям в
Великие Луки, мотался с ним на электричке зимой за город на лыжные
прогулки - ведь собаке необходим свежий воздух. Съезжая с крутых
парголовских гор, я, бывало, уложу его на шее наподобие живого пушистого
воротника и со свистом мчусь вниз...
Стоило Караю почувствовать, что я собираюсь на рыбалку, он приходил в
страшное возбуждение. Попробуй я хотя бы раз не взять его с собой, он,
наверное, никогда бы мне этого не простил! Рыбалка была для него праздником
после скучной городской жизни. И не случайно он, бывало, вдруг ни с того ни
с сего приволочит ко мне в кабинет резиновые сапоги и, положив их у моих
ног, всматривается в меня долгим просящим взглядом, который, казалось,
говорит: "Брось-ка ты свою машинку, собирай удочки - и айда на озеро!.." И
бывало, - конечно, не в тот же момент, - я начинал рисовать себе заманчивые
картины поездки на дальнее красивое озеро. Эта мысль все сильнее овладевала
мною... И вот уже втроем - я, мой приятель-артист (вдохновенный рыбак) и
Карай - мчимся на машине по Московскому шоссе на Новгородчину.

В тот раз мы разбили палатку на берегу озера Велье - это близ Валдая.
Мы спустили моторку на воду и, оставив Карая охранять наш лагерь, укатили за
острова порыбачить.
Проливной дождь прогнал нас с озера часа через три. Мой приятель, как и
я, промокший до нитки, вслух мечтал, как он сбросит с себя мокрую одежду,
натянет сухой тренировочный костюм, предусмотрительно захваченный с собой,
и - венец счастья! - заберется в спальный мешок, который ему не терпелось
обновить. У меня такого замечательного спального мешка не было, посему и
мечты мои были более скромными: вернуться в лагерь, развести костер и
обсушиться - не вечно же будет сеять с неба этот треклятый дождь! А потом
уж - в палатку, куда я заранее набросал лапника.
Наша лодка ткнулась носом в берег. Сквозь пунктирные серебристые струи
дождя, косо хлеставшего с низкого сумрачного неба, еле проглядывала
оранжевая палатка, укрывшаяся под сенью ели. Карая нигде не было видно. Это
вызвало на мокром лице моего друга насмешливую улыбку: "Сторож, называется!
Наверное, выкопал поблизости нору и дрыхнет там". Я промолчал, так как не
хотел спешить с выводами.
Друг мой первым нырнул в палатку, и тут же я услышал его вопль! Я
последовал за ним - и, рухнув на брезент, разразился громким хохотом:
приятель, сидя на корточках перед своим новеньким спальным мешком,
произносил гневную, обличительную речь, - а из спального мешка торчала
бородатая, с блестящими глазами морда Карая. Простыня прикрывала голову
Карая, будто чепчик, и он удивительно походил сейчас на волка,
притворившегося доброй бабушкой, чтобы съесть бедную Красную Шапочку. Когда
голос моего приятеля срывался на крик, Карай - он и не думал вылезать из
мешка, в котором так хорошо пригрелся! - морщил верхнюю губу, показывал
клыки, и тогда раздавался негромкий, но внушительный рык.
Приятель, к счастью, обладал чувством юмора, и все закончилось тем, что
мы с ним, вволю нахохотавшись, вытащили спальный мешок вместе с Караем на
дождь и безжалостно вытряхнули пса оттуда...