"Вильям Федорович Козлов. Солнце на стене (роман) " - читать интересную книгу автора

придорожной канаве поблескивала вода. С полей снег сошел. Черная
вспаханная земля лоснилась. В глаза ударил ослепительный блеск. Ударил и
пропал. Это осколок стекла.
Мы въехали в деревню. Четыре белые утки гуськом пересекали шоссе.
Глеб притормозил. Даже совсем близко от колеса последняя утка не прибавила
шагу. Знает: если шофер переедет ее, заплатит штраф. За деревней начался
лес: высокие стволы и голые ветви.
Кащеев свернул с асфальта на проселочную дорогу. В днище машины гулко
застучали комки грязи. Грязная пенистая вода выплескивалась из глубокой
колеи на обочину.
Углубившись подальше в лес, мы остановились под высокой сосной.
Расположились на полянке, усыпанной сухими листьями и желтыми
иголками. Достали из багажника брезент и выложили на него ящик пива,
огромный кулек красных раков и сверток нарезанной в магазине колбасы. А
вот хлеба забыли прихватить.
Игорь пил пиво из небольшой эмалированной кружки, на которой был
нарисован глухарь. Он у нас эстет и никогда из бутылки пить не будет.
Закусывали раками. Кащеев вдруг стал молчаливым и грустным. На ветке
галдели снегири.
- Хватит галдеть, - сказал Глеб. Схватив пустую бутылку, он запустил
в них. Снегири улетели.
Хорошо в лесу, тихо. Пахнет лиственной прелью, нераспустившимися
почками. Над головой - сияющая голубизна. Мы развалились на брезенте и
долго молчали. Говорить не хотелось.
Глеб протянул руку и взял из ящика последнюю бутылку. Отколупнул о
сосновый ствол белую металлическую пробку и, поглядев на свет, сказал:
- У меня приятель есть, геолог... Вернется из экспедиции - ударюсь с
ним куда-нибудь на полгода. В Хибинские горы или на Памир. Он давно зовет
меня.
- Тебе полезно жир растрясти, - сказал Игорь. Он старательно
обсасывал большого рака.
- Второй фельетон зарезали за этот месяц.
- Пиши положительные очерки, - посоветовал я. - Или театральные
рецензии.
- Могу снабжать тебя информацией для уголовной хроники, - сказал
Овчинников.
- Придется, - сказал Кащеев.
Глеб два года назад закончил Ленинградский университет и теперь
работал в областной газете. Писал очерки, фельетоны. И, надо сказать,
писал остроумно и хлестко.
- Мой шеф хочет, чтобы тот, про кого фельетон, собственноручно
подписал его - мол, все факты правильные, я есть законченный негодяй...
- Заставь, - сказал Овчинников.
Глеб поднялся и тяжело зашагал в глубь леса. Вот он нагнулся, поднял
сухую палку и с размаху трахнул по стволу. Палка разлетелась на куски.
Голые осины и березы стыдливо ежились на весеннем ветру. Лес
просвечивался насквозь, но Кащеева не было видно. Большой ворон опустился
на сосновый сук. Презрительно посмотрел на нас, возмущенно каркнул и
улетел. Сверху посыпались тоненькие сучки. Черный мудрый ворон. Говорят,
вороны по триста лет живут. За три века и осел станет мудрым. На толстой