"Вильям Федорович Козлов. Солнце на стене (роман) " - читать интересную книгу автораспрашивать. Впрочем, этого и не требовалось: скульптура говорила сама за
себя... Я Вальку Матроса знаю несколько лет, бок о бок работал с ним больше года в одном цехе, но я, оказывается, совсем не знал его. Не знал, что Валька - душа нараспашку, что он настоящий русский богатырь, который не кичится своей силой, что у него хорошая мужицкая смекалка и юмор. Не знал, что Валька этой мощной грудью способен, как Александр Матросов, закрыть амбразуру вражеского дзота... Все лучшее, что было в Вальке, Уткин увидел своими цепкими светлыми глазами. Матрос что-то сказал или спросил, но я отмахнулся. Я ходил вокруг скульптуры и все больше любил Уткина. В том, что он действительно талантливый скульптор, я больше не сомневался. Впрочем, об этом он мне и сам сообщил, но, как всегда в таких случаях, всерьез не принимаешь подобные заявления... И уже потом, гораздо позже, читая статьи искусствоведов о работах молодого скульптора Аркадия Уткина и видя на журнальных вкладках голову Вальки Матроса, я испытывал гордость от того, что первым увидел законченный бюст. Я, конечно, высказал свое восхищение. Уткин молча выслушал, кивнул бородой, соглашаясь со мной... Он показал нам и другие работы: скульптуры из гипса, дерева, бронзы. Показал и холсты. Все они были натянуты на подрамники. По-моему, кистью Аркадий владел хуже, чем резцом. Многие работы были сделаны небрежно, в абстракционистской манере. Я не берусь судить их, потому что не понимаю такую живопись, она меня не трогает. А Матрос ставил подрамник и так и этак, а потом спрашивал, где верх и где В своей мастерской Аркадий был очень серьезным и молчаливым. Я удивлялся: как много он сделал! Оказывается, этот бородач - работяга. Аркадий взял с подоконника свернутый в трубку лист и протянул мне. Оля... На пляже, в купальнике. Я сразу узнал ее, хотя рисунок углем был размашистый, а лица почти не видно. Я вспомнил тот солнечный день, когда мы лежали с Аркадием на желтом песке и пришла она, красивая и веселая... - Не хочет позировать, - сказал Уткин. Я заметил, что при кажущемся беспорядке в мастерской все находится на своих местах. И если он берет картину или скульптуру, то обязательно ставит на прежнее место. - Не стыдно будет людям показать? - спросил Матрос, когда мы вышли на улицу. Уткин в это время закрывал мастерскую. - Твоя дурная голова будет в Русском музее выставлена, - сказал я. - Ты умрешь, а она будет жить. - По-моему, нос широкий и одно ухо больше другого... - Какой нос? - возмутился я. - Ты лучше, Валька, помолчи... Не порти впечатление. Когда подошел Уткин, настырный Матрос стал приставать к нему, чтобы он немного пообтесал нос или хотя бы одно ухо, которое больше другого. - У Нефертити нет половины головы, а Венера Милосская вообще без рук, и это не мешает им быть великими произведениями искусства, - ответил Уткин. - А ты пристаешь со своим дурацким ухом. - А нос? - не отступал Валька. - Это какая-то фуфлыга... Дора, как увидит, со смеху помрет... |
|
|