"Вильям Федорович Козлов. Я спешу за счастьем " - читать интересную книгу автора

стал что-то говорить ей, размахивая руками. Алка смотрела на него и
улыбалась. Когда Алка улыбалась, она становилась еще красивее. Нашла кому
улыбаться, дурочка! Потом они рядом пошли в город. Сапоги у парня и синие
галифе были забрызганы грязью. Он остановился у лужи и стал мыть сапоги. Я
заметил, что сзади на его брюки нашита желтая кожа. Алка ждала его. Парня с
кожаным, обезьяньим задом.
Швейк запоздал, - задержался на станции. Он без очереди ухитрился
получить свою алюминиевую тарелку с картофельным пюре и бараньей костью.
Вытащил из кармана полкруга колбасы, с сухим аппетитным треском разломил
пополам, протянул мне. Колбаса копченая, вкусная.
- Продуктовый вагон ограбили? - спросил я.
- Ешь, - сказал Швейк.
Потом мы лежали в общежитии на нарах и смотрели в потолок. В животе у
меня умиротворенно бурчала копченая колбаса. С потолка на кривом проводе
спускалась стоваттная электрическая лампочка. Она слепила глаза. Посредине
за столом сидели ребята и резались в "козла". Когда кто-нибудь из них
приподнимался и с грохотом опускал на стол маленькую костяшку, меня зло
брало. Экая радость треснуть костяшкой по столу. Они не в домино играли, а
соревновались, кто громче стукнет костяшкой.
В общежитии стояла круглая железная печка. Ее не топили: не хватало
одного колена. Комендант общежития украинец Кулиненко, которого ребята
звали Куркуленко, обещал со дня на день достать недостающее колено.
"Трошки погодите, - говорил он. - Будеть у вас печка. Як затоплю -
чертякам станет тошно".
А пока мы мерзли. Северный ветер дул в окна. По утрам грязь
затвердевала, а лужи покрывались льдом. Лед лопался под ногами со звоном.
Идешь, будто по стеклам ступаешь. Это с утра было. К обеду грязь дрожала,
как холодец, а лужи по-весеннему блестели.

Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день.
Лесов таинственная тень... -

продекламировал Швейк.
- Сень... - сказал я. - Какая тень?
- Сень... - вздохнул Швейк. - Сень... Осень... Холодно.
Его маленький круглый нос уныло смотрел в потолок. Я взглянул на часы:
пятнадцать минут десятого. Кино еще не кончилось. Белобрысый с Алкой и
Анжеликой сидят рядом и смотрят на экран. Белобрысый наверняка в потемках
ухватил Аллу за руку и держит... Такой зря за билет не заплатит. Такой свое
возьмет. По штанам видно... Зря, пожалуй, я ему по морде не надавал.
Пришел Куркуленко. В новой железнодорожной шинели и коротких немецких
сапогах. Лицо у него было круглое, добродушное, с толстым сизоватым носом.
- Як живете-можете, хлопчики? - поинтересовался он, потирая руки. -
"Титан" привез... Первый сорт.
- А печка? - спросили его.
- Чаек будете пить...
- Печку давай! Носки негде просушить.
Куркуленко посмотрел на печку и, вдруг вспомнив, что у него склад не