"Людмила Козинец. Было, есть и будет" - читать интересную книгу автора

согласна. Но мне - и со мной - будет очень трудно. И нужно кое-что утрясти
дома. Через две недели начнем заниматься, зачем ждать до сентября? Какие
нужны учебники?
- Да подожди ты с учебниками. Что дома? Я могу помочь?
В голове у меня завертелась экзотика: таборы, кибитки, отчий гнев,
жених с колыбели - весь кинематографический набор.
- Не нужно. Я напишу домой. Мама не будет против. Плакать будет.
- Мама-то где?
- На Кубани. Она в совхозе работает. Отца... нет. Я у мамы старшая.
- Понимаю. Не вешай нос. Я придумаю что-нибудь. Найдем приработок. Но,
Шолоро... Никаких гаданий! Договорились? А потом, когда выучишься, и матери
сможешь помочь, и младшим. Ведь это не так уж долго, как кажется. Вот адрес
моей лаборатории и телефон. Приходи, скажем, послезавтра. Я закажу пропуск.
Проводить тебя можно?
Мы вышли вместе. У входа я, конечно же, обнаружил Толика и Нолика,
вежливо их поприветствовал, но знакомить с Шолоро не стал. Нечего.
Весь следующий день я думал о ней. И, странное дело, девочка в белых
джинсах почти вытеснила из моего сознания цыганку в зеленой кофте и
стоптанных туфлях. Такая Шолоро была мне ближе, понятнее, что ли.
Современница. Нормальная девчонка. А то... смотрит, глаза загадочные, как
вода в заброшенном колодце. И что-то такое она про тебя и про всех знает,
будто стояла у истоков жизни...
Я поверил в Шолоро. Пять лет института и два года интернатуры. Времени
вагон. Она будет здесь, рядом. Я смогу спокойно, без горячки, семь лет
наблюдать ее. Девочка не капризная, способная. Поработаем.
Андрюша сегодня какой-то странный: тихий, напуганный, все роняет,
постоянно путается под ногами. Потом выяснилось, что он видел чудной сон.
Пригрезилось ему, что он динозавр. Андрюша с полчаса расписывал мне все
прелести и недостатки динозаврового житьишка. Когда я отсмеялся, то
разъяснил ему сон: включилась генетическая память. Андрюша поверил и
повеселел. Интересно, что видит во сне Шолоро?
И я спросил ее об этом. Шолоро сидела на стуле посреди лаборатории,
оглядываясь опасливо и удивленно. Иногда глаза ее расширялись,
останавливаясь на каких-то особенно экзотичных посудинах и панелях. А муляж
человеческого черепа, непочтительно засунутый Андрюшей под стол, привел ее
в состояние священного трепета.
- Какие тебе снятся сны, Шолоро?
Она задумалась, потом улыбнулась смущенно:
- Мне трудно рассказать. Я лучше покажу.
- Как это?
- А вот...
Она встала. Раскинула руки, медленно запрокинула голову. Глаза
закрыты. Тело напряглось, спина изогнулась, словно мучительно резались
крылья... Резко свела руки, разжав ладони, обращенные к нам...
И я задохнулся. Незнакомый, пряный и плотный, насыщенный запахами
неведомых трав и цветов, соленый и влажный ветер хлынул в легкие. Слух
отказался принять первый удар звуков. Потом я узнал: это шумит море, это...
шуршат под ветром жесткие листья пальм, это кричат птицы, а это... Что это?
Звенят колокольчики... И наконец я увидел... Полоса пенного прибоя,
изогнутые легкой дугой стволы пальм, растрескавшаяся стена древнего храма,