"Надежда Кожушаная. Бессонница (Журнал "Фантакрим-MEGA")" - читать интересную книгу автора

необходимое. - Это легко. И бывает кстати, когда редко. Особенно в России:
здесь пьющие добрые. Если редко. А! И говорят: какой человек бывает
пьяный, такой он будет в старости. Надо вас проверить, - он поднял
стаканчик. - За здоровье Вифлеема!
Они чокнулись и выпили. Мари покраснела, зажала рот, фыркнула. И
моментально опьянела.
- Еще. Сразу, - он налил еще.
Они опять выпили. И опять чокнулись.
Барин, пользуясь секундой, взял Мари за руку и сказал скороговоркой,
полушуткой:
- Прости, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, я долго жил один и к
женщинам относился гораздо проще.
- Я не обижаюсь, я расстраиваюсь, - так же сразу ответила она
счастливо.
- А к вам я отношусь по-новому и поэтому не всегда знаю, как себя
вести, - продолжил Барин. - Но ты тоже не права! Еще?
- Да! - сказала она.
- Обниматься нельзя! - он налил и отсел напротив. - Общее наказание.
И они выпили еще.
- Ты откуда все можешь? - кричал он через час. - Ты с ума сошла!
И опять задавал вопросы по-французски, по-немецки, по-итальянски, а
Мари красиво, с горящими глазами, отвечала, и сразу же переводила фразу на
голландский и английский.
- А это - английский! - кричал он.
- Я тебя сама научу чему хочешь! - кричала она и переводила фразу на
остальные языки.
- Конец света!!! - кричал он и был искренен в восторге.
И они ели.
А еще через час она показывала ему, как кричит петух, как ходит корова,
как бегают свиньи, замешанные на кабаньей крови.
И он тоже показал фокус: он снял туфель, носок, и, растопырив пальцы на
волосатой ноге, шевелил ими, и Мари умирала от хохота.
Потом она все-таки заставила его раздеться и встать на стул. И
рассматривала его, голого, со всех сторон, поднося и удаляя свечу.
Он стоял в позе Давида, Микеланджеловского, и спрашивал:
- Что может быть прекраснее мужских ног?
И она смеялась до ужаса, потому что его мужские ноги, действительно, ни
с чем не могли сравниться в своей красоте.
Потом они написали договор:
"Мы, Сергей Андреевич и Мари Неизвестная, клянемся. В том. Что если мы
разлюбим друг друга, нас растопчут буйволы Аравийских пустынь. И очень
хорошо".
Они вымазали бумагу каплями крови, выжатой из пальцев, и Барин
расписался:
"Саша Коршунов. Римлянин века".
И Мари не обратила внимания на его подпись.
- Самое страшное - это когда тебя любят убогие, - вдруг сказал он. -
Тогда ты - это пародия. Понимаешь?
Потом он спал лицом вниз, а Мари сидела одна, с остатками вина, пьяная,
добрая, и разговаривала с мамой: