"Вадим Кожевников. Белая ночь " - читать интересную книгу автора

элегантном коротком плаще на суконной подкладке, в фетровой шляпе и
туфлях-мокасинах. На танцплощадке он никого никогда не приглашал, приглашали
его. Танцевал он умело, самое современное. Но, проводив партнершу на место,
лишь молча кланялся. И, если девушка снова робко приглашала его, произносил
высокомерно:
- Но мы с вами - уже, - и глядел на нее с выражением скуки.
Он сам не думал, что так и не заживет в его памяти образ усыновившей его
Фени Сорокиной.
Ей было тогда всего лет семнадцать - восемнадцать. Он помнил ее мягкие,
опухшие в стирке, с воспаленной кожей руки, ее ко всем жалость. Когда
получали из санбата окровавленное, изодранное осколками, пробитое пулями
белье, она рыдала над ним, словно те, кто в нем был, - ее близкие, родные.
Стирка производилась в самых разнообразных помещениях. Женщины стояли у
баков и корыт в лифчиках, в мужских, обрезанных по колено кальсонах.
Работали иногда круглосуточно.
От Фени всегда пахло мылом и потом, когда она подходила к нему, спящему,
по этому милому ему запаху он узнавал, что пришла Феня и он уже не один на
свете, а с ним Феня-мама.
Она говорила, расчесывая его волосы своим гребнем:
- Расколотим фашистов, сядем с тобой на поезд и найдем твою маму и
батьку, и я тебя им сдам исправненького.
Мальчик видел, как спихивали в колодец трупы сельчан и с ними его отца и
мать. Но, чтобы не расстраивать Феню-маму, он мужественно говорил:
- И тогда ты с нами навсегда жить будешь, я тебя никуда не пущу.
Феня вздыхала и произносила шепотом: ; - Я, знаешь, если б не ты тут у
меня, в снайперы напросилась бы. У меня глаз верный. Давали мне винтовку,
так я с сосны шишки сшибала, а они малюсенькие. Говорят - талант. А у меня
вовсе не талант, а злость! Я ведь тоже одна осталась. Отец на фронте погиб,
мать и сестру в Германию угнали. И за тебя у меня на них тоже ненависть
ужасная.
- А ты бы поговорила с начальником, чтобы меня в сыны полка
зачислили, - просил Феликс.
- До сына полка ты еще возрастом не вышел, вот через год-два.
- Так войны тогда не будет.
- Будет, еще будет, - шептала Феня. - И карабинчик тебе тогда
выхлопочу, и в портняжной обмундирование. Только если ты сыном полка будешь,
как же тогда я? За весь полк замуж не выходят, - улыбалась Феня. - Тогда я
тебе уже не Феня-мама, а так, тетя.
Феликс прижимался к ее груди и, вдыхая запах мыла и пота, говорил
жалобно:
- Тогда не хочу. Хочу, чтобы ты всегда была Феней-мамой, и, когда я
вырасту, я тебе все куплю настоящее женское вместо твоего солдатского.
- Ладно, - соглашалась Феня. - Желаешь, чтобы я красивой была, буду. Но
тогда меня мужики сватать начнут.
- Нет, отчима нам не надо, - решал Фе-
лике.. - Мы кого-нибудь найдем, чтобы вольно-наемно при тебе жил.
- На такое я не согласна, - серьезно заявляла Феня. - Уж лучше в старых
девах ходить.
- Ты никогда старой не будешь, - протестовал мальчик. - Ты всегда такая
будешь, как ты есть, навсегда.