"Вадим Кожевников. Белая ночь " - читать интересную книгу автора

выгладить все, что брала в стирку. На конфузливые протесты отвечала сурово:
- Я женщина брезгливая, не желаю, чтобы вы тут завшивели. Мой всегда уж
до чего на работе азартный, а содержала я его чистенько, как младенчика, - и
при этом подносила концы платка к глазам, небесно-голубым и кукольно
выпуклым.
Егор Ефимович Ползунков весьма неохотно дал согласие включить в свою
бригаду женский персонал в лице Алены Ивановны. Но не мог отказать, зная,
как геройски погиб Фомичев, зачаливая тросами башенный кран, сорванный с
тормозов внезапно разразившейся снежной бурей.
И каждый раз Ползунков мрачно и негодующе наблюдал: как только
появлялась у стола с кастрюлей в руках Алена Ивановна, взоры всех членов его
бригады внимательно, изучающе устремлялись на Алену Ивановну, а не на
кастрюлю, которую она держала.
И когда Алена Ивановна удалялась, зарозовев, Ползунков говорил:
- На боевой корабль обычно женщин не допускают. Почему, спрашивается?
Вовсе не потому, что это дурная примета, а потому, что расслабляет внимание
к службе. Они существа сухопутные. Значит, что? Для моряка тогда корабль не
дом, а временное помещение. На домашнюю на суше жизнь" женщина его
заманивает - вот что от них получается.
Но, сам того не замечая, Ползунков произносил такие слова столь
восторженно, что сидящие за столом осторожно, ухмылялись и лицемерно-ехидно
соглашались:
- Это точно, производительность труда у холостого выше, чем у
семейного. Холостой о чем думает? Только как план перевыполнить, все силы на
это, а женатый обременен - должен супруге угодить.
- А ну отставить, - багровея, прерывал подобные высказывания Егор
Ефимович и, грозно постучав ложкой, требовал: - Хлебайте и жуйте молча.
Продукты, которые вам отпущены, должны нашими организмами полностью
усваиваться. При большом сгорании на работе еда не только удовольствие, а
серьезное, полезное дело.
И тогда из-за занавески раздавался приятный грудной голос Алены
Ивановны:
- Вы это напрасно, Егор Ефимович, так .рассуждаете. За столом, да чтобы
без беседы - аппетита не будет. Тогда это не еда, а тоже работа.
Ползунков конфузился и лепетал для всех неожиданно:
- Я это из уважения к вашей стряпне в таком роде высказывался, чтобы
кушали и прочувствовали.
И тогда, откинув занавеску, высовывалась Алена Ивановна и, сияя улыбкой,
говорила Ползункову:
- Спасибо, Егор Ефимович, очень вами тронута. Я ведь от всей души
готовлю. Чтобы вам всем, всем угодить и своей готовкой людям нравиться.
И лицо Алены Ивановны, разгоряченное возле печи, сияло такой
победоносной лукавой обольстительной женственностью, что Ползунков вынужден
был отрывать от гирлянды лука еще одну головку и с омерзением жевать ее,
морщась и вытирая тыльной стороной ладони увлажнившиеся слезами глаза.
Сравнивая свою нынешнюю жизнь с минувшей, фронтовой, Егор Ефимович
Ползунков испытывал щемящую зависть к тому, что мощной всевозможной техникой
теперь запросто распоряжаются обыкновенные гражданские люди. Могучие
трехосные грузовые многосильные, всюду проходящие машины, тракторы, равные
по своей тягловой силе танкам, вездеходы, подобные бронетранспортерам. И все