"Вадим Михайлович Кожевников. Особое подразделение (Степан Буков) " - читать интересную книгу автора

услышанное. С другой стороны, Буков опасался, не получилось ли, будто он
хвалится собственными подвигами. А ведь эти ребята строят здесь, в пустыне,
гигантский медеплавильный комбинат, и до этого уже не один завод ставили, а
он, вместо того чтобы на разговор вызвать, как бы собственным примером их
поучал. И Буков вдруг извиняющимся тоном заявил:
- Это я просто так вас информировал. Вроде представиться, что, мол, за
личность, для знакомства.
Встревоженно он ждал, что ответят, и услышал:
- Вы, товарищ Буков, за машину свою не беспокойтесь. Если подъемники к
завтрашнему утру не получим, соберем доисторическим способом, без
подъемников.
- А мне не к спеху, - смущенно кашлянув, сказал Буков. Отвернулся,
чтобы ребята не разглядели выражения его лица, добавил с усилием,
строптиво: - Вручную сборку вести - это нарушение. Понятно? - И зашагал
прочь от палатки, испытывая блаженное чувство радости: такое доводилось ему
испытывать на фронте, когда люди без слов понимали друг друга, совершая то,
что теперь называют подвигом. Ему очень хотелось вернуться в палатку, чтобы
досказать, чего не успел. Но зачем? Они и так поняли главное. Надежные
ребята, в себе уверенные, и это хорошо, что такие самостоятельные. Буков
шагал в темноте, жадно вдыхая чистый, прохладный воздух, мягко ступая на
сыпучие пески, которые некогда были скалами, постепенно за миллионы
столетий рассыпавшимися в прах.
Буков бродил по серому скрипучему песку, местами проросшему
кустарником, подобным пучкам оцинкованной проволоки, и вспоминал о том, как
еще в самом первом месяце войны его послали на ремонтной летучке к
поврежденному на поле боя танку. Машина потеряла левую гусеницу. Она
лежала, плоская, вытянутая, суставчатая, метрах в двадцати от танка.
Буков подъехал на летучке к гусенице и стал прикручивать буксирный
трос к тракам гусеницы. Но тут немцы открыли пулеметный огонь по полуторке;
сначала он увидел, как из бортов, словно перья, летела щепа, потом зашипели
и осели пробитые скаты. Но все-таки ему удалось доволочить гусеницу до
танка, когда уже из пробитого бака тек бензин, а потом загорелась
полуторка, и он выскочил из нее и бросился к танку, перекинулся в открытый
люк и там присел на металлический пол, зажав под мышками пораненные руки.
"Что, попало?" - осведомился из недр машины сиплый и слабый голос.
"Ага", - сказал Буков.
"Сильно?"
"Не очень".
"Обуть машину сможешь?"
"Один - нет".
"А я в напарники не гожусь. Ноги перебиты".
"Почему же вас тут оставили?"
"Не оставили, а остался дежурить у пулемета, чтобы машину не сперли.
Значит, не сможешь?"
"Говорю - нет".
"Партийный?"
"А в чем дело?"
"А в том, надо у меня партийный билет взять и сдать в политотдел как
положено".
"Ну, комсомолец я".