"Вадим Михайлович Кожевников. Заре навстречу " - читать интересную книгу автора

пересдам, неловко мне, все равно как приготовишке, с двойкой ходить".
Но Эсфпрь была непреклонна, хотя Федор считался ее женихом.
Все они каждый день ходили на стойбище к чукчам и преподавали в
созданпой ими там школе для детей и взрослых. Занятия проводились в
обшитом берестой чуме, посредине горел костер, и дым его уходил в дыру,
туда, где были связаны концы закопченных жердей. Учили русскому языку и
арифметике.
Старшим у ссыльных считался Рыжиков. Должно быть, потому, что Рыжиков
когда-то был приговорен к смертной казни и отбывал каторгу. Он очень
строго требовал от каждого выполнения своих обязанностей. Один ведал
доставкой дров, другой - воды, третий - провианта. Мама и Эсфирь стирали.
Иногда ссыльные брали под честное слово охотничье ружье и гурьбой уходили
на охоту. Случалось, на кого-нибудь нападала тоска, и тогда остальные
совещались, придумывали средство, чтобы отвлечь, развеселить товарища.
Когда затосковал Савич, жена которого находилась в минусинской ссылке,
Рыжиков объявпл уряднику, что, если тот не отдаст Савичу письма жены, он
обязательно ударится в бега. Начальство за это не погладит урядника по
головке. Урядник лишил Рыжнкова права выходить пз поселка, но письма отдал.
Когда Тима простудился, чаще других у его постели дежурил Федор. У него
было красное, обмороженное лицо, жесткие солдатские усы и маленькие ловкие
руки. Он мастерил ножом игрушки пз сосновой коры и рассказывал Tиме, какая
необыкновенно богатая и красивая земля Сибирь, сколько в ней золота,
металлов, угля, какие могучие и обильные рыбой реки и как здесь потом
будет хорошо жить людям.
Тима знал, что значит это слово "потом". Это когда царя прогонят.
Дядя Федор очень пугался, когда Тиме вдруг становилось плохо. Он дул
ему в лицо и упрашивал: "Тимофей, друг, ты уж нас не подводи,
превозмогись, голубчик".
Весной, как только прошел лед, Федор вместе с Эсфирью бежал на обласе
[Выдолбленная из цельного дерева лодка]. Потом, когда стало известно, что,
благополучно добравшись до Урала, Федор добыл Laдежные документы и пошел
добровольцем на фронт, Савич сказал, возмущенно пожимая плечами:
- Я отказываюсь понимать всю противоречивость позиции Федора. Бежать на
фронт, будучи пораженцем!
Получить там "Георгия" за храбрость и попасть под военно-полевой суд за
противовоенную пропаганду. Это нонсенс!
Кончился срок дальней ссылки, и снова Сапожкозы плыли на пароходе, но
уже вверх по реке. В Россию отец с матерью так и не доехали. Тима заболел
брюшным тпфом, пришлось задержаться в первом попавшемся сибирском городке,
где, к счастью, оказались их близкие друзья: Рыжиков, Эсфирь, Савичи.
Денег не было, залезли в долги. Отец поступил работать фельдшером в
железнодорожную больницу, а мать - статистиком в городскую управу. Мать
очень тосковала по России и пробовала копить деньги на дорогу - бегала еще
по частным урокам.
Возвращалась она всегда поздно вечером, а отец приходил только с
субботы на воскресенье, так как железнодорожная больница находилась далеко
от города.
Последнее время Петр Григорьевич совсем не появлялся дома: его перевели
работать в сыпнотифозные бараки.
И вот надо же было так случиться, что, когда папа наконец пришел, Тима