"Вадим Михайлович Кожевников. Заре навстречу " - читать интересную книгу автора

робко спросила: - Но ведь вас...
- Заменили!.. Бессрочной! - весело сказал небольшого роста человек с
блестящими голубыми глазами и маленькой, аккуратно подстриженной бородкой
на скуластом лице.
Отец жил в двухэтажной избе, срубленной из больших коричневых бревен.
Верх служил хозяевам сараем. Там хранилось сено и на стенах висели
просмоленные сети.
Большую часть нижнего этажа занимала огромная русская печь, похожая на
пещеру. С потолка свисали гирлянды утиных клювов, на полу были разостланы
лосевые шкуры, а на шкафу, сколоченном из нетесаных досок, лежал настоящий
шаманский бубен и на нем сушеная заячья лапа.
Часто у отца в избе собирались ссыльные. Все они баловали Тиму, ласково
называя его "сибирячком".
Толстая Эсфирь подарила ему унты, вышитые бисером, а Федор Захарович
принес мохнатого розовоносого щенка с голубыми веселыми, как у Рыжикова,
глазами.
Ссыльные совсем не выглядели несчастными и печальными. Собираясь
вместе, они варили в ведре пельмени или пекли пироги с зайчатиной, а на
сладкое - шанежки с голубикой. Но, садясь за стол, все начинали очень
громко и сердито спорить друг с другом и даже ссориться.
Георгий Савич однажды сказал Эсфири:
- У тебя нет отечества, поэтому ты и стоишь на пораженческих позициях,
а я русский и хочу победы над тевтонами.
Мама сорвала с вешалки тяжелую собачью доху Савича и, бросив ее на пол,
гневно приказала:
- Вон отсюда!
- Варя, так нельзя, - примирительно попросил отец.
- Молчи, Петр! - крикнула мама и, подойдя вплотную к Савичу, произнесла
шепотом: - Ты шовинист, Георгий, отвратительный шовинист. Я тебя ненавижу!
Бросившись к Эсфири, мама стала горячо обнимать ее.
Но Эсфирь спокойно отстранила маму.
- Ты, Варвара, очень шумная и экспансивная, - произнесла она
меланхолично. - Здесь тебе не Нарым. Там вы и театр создали и землячество.
Даже из Женевы посылочки получали, а тут нас мало, и мы должны бережно
относиться друг к другу, терпеливо, заботливо. А ты гавгав, пошел вон. А
куда он пойдет один? Одному тут с тоски удавиться можно. Кроме того, у
Георгия брат, офицер, погиб на фронте.
- И у Рыжикова брат погиб, - не сдавалась мама. - Рыжиков - большевик,
ленинец, а Георгий - меньшевик, оборонец!
Обратившись к Савичу, Эсфирь сказала ласково:
- Не кипятись, Георгий, сядь. Давай будем с тобой ругаться спокойно,
организованно.
С этих пор если и происходили ссоры, то тут же поссорившиеся были
обязаны помириться.
Вся эта маленькая колония ссыльных жила как одна большая семья. Они
придумали для себя курсы и даже сдавали друг другу экзамены. Бывший
адвокат Савич читал лекции по вопросам права, Рыжиков преподавал
философию, а отец - медицину, Эсфирь обучала немецкому и французскому
языкам. Только Федор ничему не учил, по сам учился старательнее всех.
Когда Эсфпрь ставила ему двойку, он долго ходил за ней и канючил: "Давай