"Михаил Эммануилович Козаков. Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы " - читать интересную книгу авторанаверх в гостиницу; девушка почувствовала себя очень плохо: начинался
приступ той болезни, о которой насмешливо рассказывала давно Абраму Нашатырю квартирная хозяйка Елены Ивановны... На обратном пути она хотела наскоро забежать в свою комнату - за каплями... В слабо освещенном коридоре она наткнулась на шедших быстро и молчаливо мужчину и женщину, а сзади них, покуривая, следовал Абрам Нашатырь. - Куда? - спросил он, когда Елена Ивановна поравнялась с ним. - А играет кто?... - У скрипача струны лопнули... Я сейчас... сию минуточку... И она хотела пройти мимо. - Постойте... - пошел он с ней рядом. - Я вам что-то скажу... Чтобы вы ничего не рассказывали моей дочке: тут надо было двоим интеллигентным людям поговорить по делу... Ну, так я им позволил побыть в Розочкиной комнате!... Рассказывать тут не приходится, - вы поняли?... И он повернулся и направился к лестнице. Вошла в комнату, торопливо зажгла свет. И первое, что бросилось в глаза, - своя растрепанная смятая кровать: белое одеяло и такая же беленькая - еще материнская - подушка были словно истоптаны и скрючены; на чистенькой подушке тонким усом - след от оставленной чьими-то губами яркой краски. Поняла все... Схватила загаженную материнскую подушечку, прижала ее чистой стороной к лицу и громко, судорожно заплакала. И повторяла, как всегда, свое ласковое, сиротливое имя: И упала, рыдая, на нетронутую Розочкину кровать. А внизу ее уже дожидались, а потом на некоторое время внимание всего зала и музыкантов было привлечено неожиданным обстоятельством, и о ней в тот момент никто не вспомнил. Услаждавший весь зал тоскливым и задористым "Шарабаном" пьяный парень, бессмысленно растревоженный и до-вольный своим успехом, теперь уже громко кричал, встав со стула: - Все могу... Удивить могу: я русский!... Во!... Пью, а завтра - по Днепру... во!... - Хы-хы-ха!... - захлебывались смехом столики. - Голым встать?... Могу!... Все могу... Что ни захошь - во!... Все могу: я - рыжий... - Рыжий?! - хохотали вокруг. - Н-да... рыжий... Все могу... и рыжий могу... Что, нет?... У парня была наголо выбрита голова, но бровь была темная, густой тушью. - Хы-хы-ха-а! - не умолкали столики, - Все можешь?... - крикнул вдруг барышник и ударил тяжело по столу кастетом своих колец?... Все?! - Что хошь - могу... Я - легкий!... - Все?... А-а, все?... - барышник словно не знал, что ему пожелать, и мутно вглядывался во всех окружающих. - Дур-рак! Дур-рак! - вдруг гортанным коротким криком упало в зал: это кто-то из присутствующих раздразнил, тыча пилкой в грудку не уснувшего еще попугая Карла. |
|
|