"Василий Павлович Козаченко. Яринка Калиновская (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

сарай, потом взял из сеней легонькую липовую лесенку, рыжее шерстяное
одеяло и крикнул, чтобы Яринка шла за ним.
Он, ничего не объясняя, шел молча. Яринка - точно так же молча - за
ним. Скачала узенькой лесной стежкой через густой черноклен, потом
поредевшим дубняком, балкой, обходя кусты орешника, вдоль родникового
ручейка возле камышовых зарослей и далее старым дубовым лесом. Так
добрались они до позапрошлогодних вырубок, где черные пни еле виднелись
из-под свежих зарослей лапчатой бузины, материйки, белых гроздьев
валерьяны, густого папоротника, синего цикория, нанизанных на тонкие
стебли фиалковых лесных колокольчиков.
С новобайракской дороги, в нескольких десятках шагов от вырубки,
перебивая лесные запахи, резко и неприятно несло войной: горелой резиной,
кислятиной свежих воронок, паленой шерстью, одеждой...
Вдоль дороги в кюветах и кустах валялись сожженные и подбитые машины,
легкие и зеленые танкетки, искореженные, с развороченными передками пушки.
А между ними, в пыли и вытоптанной траве, - пустые медные гильзы,
противогазы, зеленые каски, расплющенные (видно, по ним прошли гусеницы
танков) винтовки и пулеметы.
Тут же, в спешно вырытых ямках-окопчиках и просто так, на земле,
коченели трупы красноармейцев с неестественно скрюченными руками,
вывернутыми шеями, вдавленными в землю лицами. Один упал навзничь прямо
посреди дороги, широко раскинув руки с зажатой в левой руке винтовкой.
Яринка взглянула на его лицо и сразу испуганно отвела взгляд, увидев его
широко раскрытые, словно выцветшие на солнце, совсем белые глаза,
уставившиеся в бездонную синеву неба.
Те глаза потом еще долго не покидали ее в мыслях бессонными ночами. Они
всплывают в ее представлении и теперь, те неправдоподобно белые глаза,
глаза самой войны.
Потом, в какое-то мгновение, немного опомнившись, она заметила и
немцев. Первых мертвых фашистов, которые ворвались сюда, в ее Подлесное, в
ее зеленые, кудрявые, милые леса. В зеленовато-мышиных куцых мундирчиках,
их почему-то сложили несколькими штабелями вдоль дороги. Сложили
аккуратно, труп на труп, по четыре или пять в ряд, как поленья дров.
(Потом она еще ке раз встречалась с таким порядком или обычаем
гитлеровских вояк - укладывать трупы штабелями перед тем, как закапывать в
землю.)
...Тот хлопец с бледным, обескровленным лицом и заострившимся носом,
молодой, белявый и чубатый, хлопец, который потом и оказался Дмитром,
лежал на краю глубокой, черной и еще полной порохового смрада воронки. Был
он живой, только без сознания. Правая нога в сапоге, левая босая, залита
кровью. Штанина на ней разодрана высоко вдоль шва и засучена. Сверху, над
коленом, тугой жгут из простой пеньковой бечевки, а колено неуклюже
перебинтовано целым узлом насквозь пропитанного кровью тряпья, "Тато!" -
подумала с неожиданным волнением Яринка и помогла ему переложить того
хлопца на лесенку, застеленную вчетверо сложенным одеялом... Парень при
этом даже пальцем не пошевельнул.
Дома его уложили на широкий толчан, в уютной кухрньке за печкой, чтобы
не бросался в глаза посторонним.
Яринка промыла водкой разбитое колено, рану на правой руке выше локтя,
приложила к ранам чисто промытые листки подорожника и перебинтовала