"Василий Павлович Козаченко. "Молния" (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

хохоту.
Но, видно, Дуське сейчас было не до смеха и не до Варьки. Он скользнул
откровенно испуганным взглядом по окнам и даже заметно побледнел.
- Ого! - повторил он тише.
- А что там? Покажи! - только теперь встревожился Полторак.
Но Дуська, сдерживая волнение, снова сложил бумажку вчетверо и спрятал
в нагрудный карман.
- Ничего... Тебе нельзя! - ответил он Полтораку с напускным
равнодушием. Потом приказал коренастому, с белой повязкой: - Слышь,
Оверко, ты бы сел там, гоближе к оружию, а то разгулялись все, как на
свадьСе.
Точно вам и войны нет... А вы, - попробовал он успс::опть совсем уже
перепуганных баб, - вы себе не обращайте внимания. Гуляйте. Тут, видите,
дело служебное...
Эти слова никого не успокоили, только еще больше напугали женщин.
Один только Савка снова нырнул в мутные волны.
Уже совсем забыв, что натворил, он с блаженным видом набивал себе рот,
прямо пятерней хватая из миски щедро политую подсолнечным маслом капусту.
Дуська подошел к нарам и что есть силы затормошил спящего жандарма.
Толкал его под бока, тряс за плечи и за грудки.
- Слышь, Гуго, вставай! Слышь... Ну, шнеллер, доннерветтер, вставай,
говорю!
Но Гуго даже ухом не повел. Лишь минут через пять, когда в его
затуманенное самогонным угаром сознание пробилось-таки, что ему мешают
спать, жандарм перестал храпеть и, буркнув что-то, повернулся на бок,
лицом к стенке.
- Гуго, доннерветтер, проснись, слышишь! - еще сильней затормошил его
Дуська.
- М-м-м! - замычал Гуго и, подогнув левую ногу, так энергично двинул
кованым сапогом назад, что если бы попал Дуське в живот, кататься бы тому
по полу и визжать недорезанным поросенком.
Но Дуська вовремя и ловко увернулся.
- Сволота, ферфлюхте швайн!
Плюнув с досады, он злобно выругался и подошел к Оверку, который с
автоматом в руках примостился на стуле у самого порога, подальше от людей.
- Слышь, Оверко, - прошептал ему Дуська на ухо, - давай советоваться...
На, прочитай. Только про себя. - И он достал из кармана Савкнну листовку.
Сверку достаточно было только взглянуть на эту бумагу, как глаза у него
полезли на лоб, а толстые коротенькие пальцы задрожали. Это была
типографским способом отпечатанная советская листовка, и начиналась она
хорошо известными словами: "Смерть немецким оккупантам!"
Первая для полицая Оверка за четыре месяца оккупации советская
листовка. И не просто заброшенная или занесенная откуда-то из-за фронта,
нет! Листовка была здешняя. Может, даже где-то в районе напечатали.
Говорилось в ней про дела и про жизнь Скальновского района.
"Товарищи! Не верьте лживой немецкой пропаганде.
Все, что говорят вам гитлеровские холуи, - будто Красная Армия разбита
и уже не существует, будто гитлеровцы взяли Москву, - все это наглая и
бесстыдная ложь!
А ложью, как известно, занимаются не от хорошей жизни!"