"Василий Павлович Козаченко. "Молния" (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

Наконец Полтораку надоело изливать свое восхищение гитлеровцами одному
только Вилли. Он жаждет более широкой аудитории. Небрежно, как от
надоедливой мухи, отмахивается он от Варьки и рывком становится на ноги.
- Тихо! Эй, вы, все там! Заткнуть глотки! - легко, не напрягаясь,
перекрывает он общий гам густым и почти трезвым баском. - Дементий, Оверко
и ты, Дуська, - кивает он белобрысому молоденькому полицаю, - приказываю
сейчас же налить всем, всем поголовно, по полной... Слышь ты, Дуська! Эй,
Савка, оглох! Всем по полной, и выпить до дна за нашего освободителя, за
Гитлера! Правильно я говорю, пане Шнапс? Да здравствует немецкая...
Но закончить ему так и не удалось.
Поднятый какой-то горячей волной, высокой, такой высокой, что с ее
высоты Полторак виделся ему где-то внизу и совсем-совсем маленьким, Савка
вскочил и отчаянно, напропалую, грохнул кулаком об стол:
- Стой, говорила-балакала! Теперь я скажу...
И сразу все стихло. Только храп жандарма и жалобные всхлипы равнодушной
ко всему гармошки нарушали настороженную тишину.
Савку совсем понесло. Сразу почувствовав себя смелым, здоровым, молодым
и всесильным, - да-да, всесильным, неуязвимым, непобедимым! - еще раз
грохает он кулаком об стол и высоко поднимает стакан, до краев наполненный
искрящейся фиолетовой влагой.
- Всем налить по полной! - властно командует он. - Предлагаю выпить до
дна за здоровье... товарища Сталина! А ну! Пусть только кто попробует не
выпить!
Теперь уже и жандармского храпа не слышно (повернулся на бок, устроился
поудобнее, а может, проснулся?). Но все, кто есть в хате, будто и вправду
подчиняясь Савкиному приказу, молча подымаются со своих мест.
Старики, кто с чаркой, а кто руки по швам, опускают глаза к полу, пряча
блеснувшие страхом и любопытством взгляды. Опасливо перебегают от человека
к человеку глаза женщин.
Варька глуповато озирается вокруг и никак не может понять, что это
вдруг случилось в хате. Даже Дементий вроде протрезвел маленько и, словно
проснувшись, вытаращил недоумевающие глаза. Полторак, захлебываясь,
втягивает в себя воздух, а его правая рука медленно, непослушно, словно
парализованная, жмет, комкает краешек жесткой домотканой скатерти. И одна
только "Лили Марлен" так ничего и не замечает (Вилли не понимает
украинской речи) и все всхлипывает да всхлипывает меланхолично и
сосредоточенно.
По тому, как задыхался и судорожно терзал скатерть Полторак, как
вытягивались и каменели лица полицаев, как вдруг хищно сузились и
заблестели холодные глаза молоденького Дуськи, видно было - сейчас, в одно
какое-то мгновение, эта гнетущая тишина лопнет, взорвется.
Но она не взорвалась. Белобрысый Дуська взглянул прищуренным глазом на
коренастого, в свитере, с белой повязкой на рукаве полицая и
многозначительно повел бровью. Коренастый понял его. Не поворачиваясь,
положил свою квадратную, с толстыми пальцами ладонь на руку Полторака. И
эта рука перестала мять скатерть, успокоилась. Полторак наконец перевел
дух и сразу както осунулся, завял.
Держа в руке стакан с желтой самогонкой, Дуська перешагнул через лавку,
за спинами людей подобрался к Савке.
Протягивая правой рукой свой желтый стакан к синему Савкнному, левую