"Василий Павлович Козаченко. "Молния" (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

налетать каждый день.
Пятнадцатого июля большая бомба, предназначавшаяся, по-видимому, для
элеватора, взорвалась в конце их огорода, у самого берега. Галя в это
время была дома, промывала и перевязывала четырехлетней сестренке Надийке
раненную колючкой ножку. Она не услышала приближения самолета. Взрыв был
внезапным. Взрывной волной распахнуло настежь дверь и ударило Галю спиной
об стену.
От неожиданного грохота Надийка на миг окаменела и сразу в голос
заплакала. А тринадцатилетний Грицько, внимательно прислушиваясь к тому,
как утихает, замирает взрывное эхо, сказал:
- В нашем огороде... или у тетки Палажки.
- В огороде! - испуганно вскинулась Галя...
Спустя мгновение, гонимые ужасным предчувствием, не разбирая дороги,
они мчались на огород.
В конце огорода, там, где стлались кабачковые плети и краснели первые
помидоры, зияла глубокая черная воронка. В нескольких шагах от нее, в
картошке, наполовину засыпанная свежей землей, навзничь лежала мама.
Платье на ней было разорвано и точно обуглено, руки неестественно
заломлены над головой, а широко раскрытые глаза как-то страшно отчужденно
застыли. Еще несколько минут тому назад она приказала Грицьку накопать
молодой картошки, а сама с решетом в руках вышла на огород набрать спелых
помидоров...
Жизнь мчалась каким-то сумасшедшим вихрем. Через несколько дней после
того, как похоронили маму, Галя, оставив детей на соседку, пожилую вдову
Мотрю, уехала рыть окопы.
В степи, километрах в двадцати от Скального, тысячи людей прокладывали
широкий и глубокий противотанковый ров, он тянулся бесконечным валом
свежей земли через перестоявшиеся хлеба, куда-то за далекий горизонт.
Дорогами и прямо по хлебам - напрямик - отступала армия, запыленная,
задымленная, усталая. Везли раненых. Гнали куда-то на восток колхозные
стада. Вырытый за неделю ров, такой глубокий и такой на вид неприступный,
вдруг оказался никому не нужным.
Немцы, которых ожидали с запада из-за лесов, вдруг очутились позади, на
востоке.
По ночам совсем недалеко трещали мотоциклы, стрекотали автоматы. Небо в
той стороне мерцало тревожными белыми сполохами, пунктирами трассирующих
пуль, и приглушенный расстоянием грохот долетал до самого Скального.
На третий день измученная, перепуганная Галя вернулась в родные места.
Кругом все было чужим, незнакомым. Разбитая станция, взорванные пути,
разрушенный элеватор, пущенный на воздух завод. А в хате, как у себя дома,
хозяйничают наглые, самодовольные завоеватели.
Вскоре серо-зеленая гитлеровская саранча хлынула дальше на восток.
Местечко опустело. А в загаженной солдатами хате осталось трое сирот. Им
нужно было как-то жить, на что-то надеяться. Были они из цепкого
крестьянского рода, сложа руки сидеть не привыкли и, несмотря ни на что,
помирать не собирались.
Первым высказался о "программе" дальнейшего их житья Грицько. Стоя
посреди хаты, заложив руки в карманы, он деловито, по-хозяйски оглядел
выбитые стекла, расковыренные стены, потом коротким энергичным ударом
босой ноги зафутболил в рогачи какую-то немецкую картонку и, совсем как