"Владимир Коваленко. Камбрия - навсегда! (Камбрия-2)" - читать интересную книгу автора

судьба занесла его на окраину мира. Впрочем, не самостоятельно, а вослед.
Есть разница. Теперь радуется тому, что тащился на край света не зря. Пусть
бывшая ученица - Пирр некогда отвечал за воспитание детей царя Ираклия -
признавать свое имя пока не желала, патриарх надеялся вскоре поговорить с
ней по душам. А пока для бесед ему вполне хватало заезжих ирландских
друидов: Пирр получал изрядное удовольствие от попыток обратить в
христианство этих умных, способных к сложным суждениям и неожиданным выводам
оппонентов. Выяснять между своими же, христианами, кто еретик, ему уже
наскучило. Тем более что разок еретиком оказаться довелось и Пирру. В
прошлом году Максим Исповедник на диспуте в Африке разбил патриарха
наголову - так, что пришлось прилюдно каяться. Беды в том, впрочем, никакой
не было: отношения Пирра с римским папой резко улучшились, а император
Констант, гонитель, из единоверца-монофелита стал злобствующим еретиком. То,
что при этом по фасаду Церкви пробежала еще одна трещина - Дионисий заметил.
Но не то, что на этот раз она совпала с трещиной на фасаде Империи.
Монофелитство оказалось религией верных царю Константу. Православие -
вольнодумцев и заговорщиков из Рима и Карфагена.
Так что заглянувший к Дионисию - еще до сиды - патриарх начал именно с
краткого изложения очередного диспута, и это действительно было любопытно. С
арабами любой разговор о вере велся в треске копий и звоне мечей. Славяне -
дики, немногие закосневшие в язычестве греки - твердолобы. А тут, на краю
мира, водятся, оказывается, очень интересные собеседники. Соперники - но не
враги. Это было интересно... И вдруг Пирр отвлекся, и как бы между делом
сообщил, что окончательно опознал ученицу. Способ оказался прост донельзя.
Достаточно было, чтобы кто-то, весьма недурно оплаченный, по условленному
знаку негромко, но отчетливо произнес два слова на языке, который
камбрийской сиде знать неоткуда. Пирр "честно" признался наемнику, что это
шутка над добрым знакомым с дромона, а слова - небогохульственное
ругательство. Поскольку диведцы прекрасно знали, что греки поединками
насмерть не злоупотребляют, а риск битой морды стоил пары милиарисиев,
желающего рискнуть проказливый патриарх нашел без труда.
Подгадав момент, когда за столиками "Головы" скопилось достаточно
греков, а Августина о чем-то беседовала с капитаном, видимо, собираясь
нанять корабль для нескольких рейсов по реке, патриарх подал знак.
Слова были произнесены.
Базилисса дернулась, будто в нее всадили нож, вскочила, уши
насторожились, голова повернулась в сторону незадачливого наемника, рот зло
сместился набок. Казалось, сейчас зарычит... Но вместо этого приложила руку
ко лбу и тяжело села на место.
- Что с тобой? - спросил капитан.
- Мне примерещились дурные слова. Тут так много говорят, слова
смешиваются друг с другом, и вводят мои несчастные уши в заблуждение...
Капитан кивнул, хотя внутренне сжался. Наверное, тоже узнал армянский.
Который сида Немайн, как она же уверяла Михаила Сикамба, не знала и знать не
могла! Слова он тоже узнал. Не зная языка. Уж больно часто их повторяли
четыре года назад - на всех языках империи. Чтобы поглубже въелось.
"Кровосмесительное отродье".
Пирр ожидал, что после такого наемник придет за прибавкой. Ошибся. Тот
срочно собрался и уехал. Между прочим, дом в предместье бросил. Клан пытался
дом продать, но покупателя на добротное сооружение пока не находилось. Как