"Дидье ван Ковеларт. Вне себя" - читать интересную книгу автора

большой шишкой в КГБ и продался с торгов в 1992-м. На него зарился Пекин, но
достался он Вашингтону.
- Уму непостижимо... - бормочет гэбист, вставая.
Он застегивает тесноватый пиджак, подходит ко мне. Мой спутник между
тем достает из кармана "Маузер" и приставляет ствол с глушителем к моему
виску. Я старательно изображаю ошеломление:
- Вы что, Родни, какая муха вас укусила?
Он ухмыляется. В его карьере не все шло гладко, и это всегда было
связано с гипертрофированным эго: ему свойственно недооценивать противника.
- Сядь, Мартин. Впрочем, я тебя удивлю: твое имя не Мартин. А меня
зовут Ральф Ченнинг. Тебе это ничего не говорит?
Я изумленно таращу глаза: пусть насладится произведенным эффектом.
Ральф всегда брал псевдонимы со своими инициалами[10] - гордыня
неистребима... Он толкает меня в кресло - рука у него тяжелая.
- Аккуратней! - вмешивается Нетски.
- Ладно, ладно, не сломаю я ваше творение, - фыркает Ральф и
усаживается верхом на стул напротив. - Валяйте, приступайте.
Вполглаза, держа меня под прицелом, он косится на обработчика, который
откладывает сигару, подходит и, устремив взгляд в мои зрачки, медленно,
нараспев произносит:
- Вы расслабляетесь. На счет "четыре" вы полностью расслабитесь. Раз:
вы ни о чем не думаете, вы доверились мне... На счет "восемь" вы
проснетесь...
Я дергаюсь, спрашиваю, какого черта, что это за цирк.
- Два: вы полностью становитесь самим собой, и ничто вас не тревожит...
Порог вашего сознания отступает и смещается, повинуясь моему голосу. Три.
Он продолжает считать, и я больше не протестую. Сижу с остановившимся
взглядом и отвисшей губой - идеальный гипервосприимчивый объект, к каким он
привык.
- Теперь вы полностью расслаблены, все напряжение ушло, сейчас на счет
"семь" я скажу вам, кто вы, а вы ответите мне, правда ли это... Семь. Вы
Мартин Харрис, ботаник, супруг Элизабет Лакарьер.
- Да.
Я произнес это, не отводя глаз, устремив неподвижный взгляд куда-то
между его бровей.
- Уму непостижимо, - повторяет Нетски.
- Есть вероятность, что он симулирует?
- С какой стати? Если он сбежал отсюда, испугавшись, что его уберут,
зачем бы снова сам полез к волку в пасть?
- Так что же с ним произошло? - нетерпеливо рявкает Родни.
- Побочный эффект комы. Внедренная память вытеснила подлинную.
Русский щелкает пальцами перед моим носом:
- Восемь!
Он берет сигару и, сунув ее в рот, с гордостью рассматривает меня.
- А если я вам скажу, - продолжает он, выдержав минутную паузу и только
что не облизываясь от удовольствия, - что вы целиком и полностью вымышленный
персонаж?
Я протестую так же искренне, как и все последние три дня, с той лишь
разницей, что теперь моя искренность внушает доверие: я ее контролирую.
- И я это знаю лучше, чем кто-либо другой, потому что сам вас создал.