"Дидье ван Ковеларт. Вне себя" - читать интересную книгу автора

- Час назад.
- Она жива?
Я киваю. Мюриэль сразу помчалась за сыном в школу и за дочерью в
парикмахерский салон; сейчас они в безопасности у ее подруги, и я запретил
ей пользоваться мобильным телефоном.
- В голове не укладывается, что в "Монсанто" могли так на вас
ополчиться! - не верит Родни.
Судя по всему, Мюриэль выложила ему все.
- Родни... кто-нибудь знает, что вы в Париже?
- Один человек знает, - кивает он, потупившись.
- Кто?
- Мой друг, у которого я остановился.
- Вы за него ручаетесь?
Неопределенный жест, поджатые губы. Родни холостяк, живет, насколько я
знаю, один, но я никогда не интересовался его личной жизнью.
- Вы говорили ему о том, что со мной случилось?
- Нет... Я сказал, что приехал помочь начальнику, мол, у него
неприятности, и все.
- Я больше не существую, Родни. Они уничтожили все упоминания обо мне в
актах гражданского состояния. Стерли моих родителей, мою женитьбу, Мартин
Харрис из Йельского университета будто бы умер три года назад, а мой номер
страховки принадлежит электрику из Канзаса.
- Черт знает что!
- Или это детектив, которого я нанял... Они могли заплатить ему, чтобы
он впарил мне все это.
- Поехали, - решительно говорит Родни, вставая.
У "Софителя" металлическое ограждение: стоянка запрещена. На авеню Терн
через каждые двадцать метров стоит охрана в форме с красной полосой на
груди: ждут правительственный кортеж.
- Президент прилетает в три часа, - говорит мне Родни, когда мы
переходим улицу. - Видели бы вы, что творится в аэропорту... Всю полицию
подняли на ноги.
Подразумевается: моя личная проблема очень некстати. Я это понял уже в
Клиши, по раздраженному нетерпению полицейских у останков такси. Подумаешь,
подожгли машину в неспокойном пригороде, других дел у них нет! Я не возразил
против их заключения - "коктейль Молотова", мне было не с руки ехать с ними
на допрос: намекни я на взрывное устройство, сработавшее от запуска
двигателя, этого было бы не миновать.
Я иду, отстав от Родни на три шага; мы сворачиваем на узкую улочку,
перпендикулярную бульварному кольцу. Я то и дело оборачиваюсь, всматриваюсь
в прохожих, с подозрением кошусь на ниши в стенах, подворотни, машины. Он
открывает передо мной дверцу машины. Сам садится за руль, трогается с места.
Мы едем в сторону пригорода между двумя рядами фонарей, украшенных
перекрещенными флагами. Он украдкой поглядывает на меня в зеркальце заднего
вида. Не похоже, чтобы у него были сомнения насчет меня, скорее, он пытается
понять, не подозреваю ли я чего.
- Я восхищаюсь вами, Мартин, - объявляет он, въезжая на мост.
- Восхищаетесь? Чем?
- Вашим хладнокровием. Мадам Караде рассказала мне про аварию и про
кому... А вы совершенно такой же, как прежде.