"Дидье ван Ковеларт. Вне себя" - читать интересную книгу автора

один и тот же сон: я как бы раздваивался, я видел себя дома, с Лиз, и
одновременно находился где-то еще, я был волен любить других женщин, я мог
уйти от нее, не уходя... Нет, это чушь. Спроси меня кто-нибудь, чего я хочу,
на самом деле хочу сейчас, с сегодняшнего утра, я скажу: занять свое место,
изгнать обосновавшегося там чужака. Пусть у нас с Лиз не все шло гладко, я
еще слишком много должен сделать в своей жизни, чтобы вот так, за здорово
живешь, уступить ее самозванцу. Который, похоже, держится за мою личность
так же крепко...
Есть, конечно, другое объяснение - его сформулировал мой коллега из
НИАИ. Кому может быть выгодно опорочить мое имя, затормозить мои
исследования, изолировать меня? Кому, как не корпорациям, торгующим
трансгенными продуктами, на интересы которых я посягаю, участвуя в работе
Кермера? Что и говорить, ставка колоссальна, но они же не самоубийцы:
сфабриковать моего двойника с фальшивыми документами, даже заручившись
пособничеством моей жены, - допустим, ее подкупили, - это сработает на пару
дней, не больше... если только я не исчезну. Впрочем, кто поручится, что моя
авария не была попыткой убийства? А может, меня просто хотят свести с ума,
столкнув с абсурдом. Возможно, так и задумано - чтобы я бился головой о
стену, пока не спячу, не разобьюсь, как ночной мотылек об освещенное стекло.
Чтобы я лишился своей среды, чтобы своим поведением настроил против себя
Кермера, который предпочтет - наверняка уже предпочел - самозванца, а тот
будет водить его за нос, подсовывать ложные выводы, чем в два счета
дискредитирует в свою очередь и его.
Но тут есть одна загвоздка. Я готов допустить, что у "Монсанто" или
кого-то другого были и причины, и достаточные средства, чтобы начинить моей
жизнью чужую голову, но откуда они знали обо мне столько личных
подробностей? Папины ужи, конкурс хот-догов... Есть вещи, о которых я никому
не говорил, даже Лиз. Неужели каждый наш шаг фиксируется с самого детства? А
в чьем ведении находится картотека со всеми этими данными?
Я хватаюсь за книжную полку, похолодев от внезапно пришедшей мысли. А
вдруг психиатр прав? Вдруг ненастоящий, запрограммированный двойник - я? Я
должен был выдать себя за Мартина Харриса, но после комы забыл, кто я на
самом деле? Я оглядываюсь в поисках зеркала, дрожащими руками открываю
стенной шкаф и смотрю на свое отражение в полный рост. Это не может быть
правдой, я точно знаю, но уже оттого, что я допустил такую возможность,
что-то во мне изменилось. Когда от тебя все отказываются, это не проходит
даром. Когда тебя отрицают, сомневаются в твоем существовании и подозревают
невесть в чем, это ожесточает, пробуждает в тебе ненависть, злобу
волка-одиночки. Я исчерпал все средства убеждения: искренность, доводы
разума, компетентность, чувствительные струнки - остается только сила. Я
вынужден защищаться - и доберусь до того, кто занял мое место. Я хочу его
смерти. Я это чувствую. Та женщина из НИАИ попала в точку: единственный
логичный выход из нашей ситуации - устранить лишнего. Не знаю, до каких
кровавых замыслов дошел со своей стороны он, но, если бы сейчас я увидел его
здесь, перед собой в зеркале - убил бы.
Я закрываю шкаф, сую книгу в карман, нащупываю там двадцатиевровую
бумажку. Мне опротивела эта мятая одежда, пахнущая тиной и больницей. Мне
надо переодеться, но денег не хватит и на носки. Я оглядываюсь в поисках
чего-нибудь ценного. Ничего не вижу, кроме статуэтки Дианы-охотницы,
натянувшей тетиву бронзового лука, - я плохо представляю, как выйду с ней из