"Дидье ван Ковеларт. Вне себя" - читать интересную книгу автора

мифоман и сам это знаю. Я нарочно ерничаю, как бы не могу простить, что он
вернул меня к жизни в чужой шкуре.
Он уже не улыбается. Встает, обходит письменный стол и садится в кресло
рядом со мной. Так сокращает дистанцию: забудем про врача и пациента,
поговорим как мужчина с мужчиной. Я стискиваю кулаки, удерживая в них
незнакомую мне ярость.
- Такое бывает, месье Харрис.
- Что - "бывает"?
- Подобного рода патологии. Я буду с вами резок, - добавляет он еще
безмятежнее. - Вы позволите?
Он сцепил пальцы перед носом, опираясь на левый подлокотник и неудобно
вывернувшись, чтобы смотреть мне в лицо.
- Может быть, вы только думаете, что все помните. Амнезия, голубчик, не
всегда означает потерю памяти. Это куда сложнее. Она может означать и
нежелание связать разорванную нить.
- Какую такую нить?
Он сглатывает, поглаживает стальную браслетку часов.
- Кома - это загадочная terra incognita, о которой мы располагаем лишь
теоретическими данными, приблизительными и схематичными. Если я вам скажу,
что ваш показатель 4 из 11 по тесту Глазго, или назову цифру выявленного у
вас потенциала, это ничего нам не даст теперь, когда вы уже выкарабкались.
Мы ищем вслепую, ощупью, констатируем, классифицируем, но не знаем
практически ничего. А если что-то и узнаем, то только слушая наших
пациентов. Вы у меня примерно двухсотый - столько человек я вытащил...
встретил, как мы говорим. И могу вам сказать, что имел дело, наверно, со
всеми возможными случаями: спутанность сознания, прострация, буйство;
рассказы о жизни после смерти со светом в конце туннеля и ангелами,
подробный пересказ разговоров у постели пациента, который все слышал и
запомнил, синдром Корсакова, стирающий тягостные воспоминания, поражения
мозга, как обратимые, так и нет, потеря личности, полная или частичная,
восстановление - быстрое или растягивающееся на годы...
Его взгляд туманится, он смотрит сквозь меня.
- Вот, например, один из самых интересных случаев, за полтора месяца до
вас: к молодому человеку полностью вернулись умственные способности за одним
исключением - начисто стерся социальный этикет. Если чей-то визит
затягивался, он просил гостя уйти. Если от кого-то пахло потом - говорил об
этом вслух. Некрасивому человеку указывал на его недостатки. В общем, что на
уме, то и на языке, в его семье из-за этого разыгрались чудовищные драмы. И
не было никакой возможности втолковать ему, что, живя в обществе, человек
вынужден постоянно лгать. Он находил это нелепым, недопустимым, даже
неприличным, как если бы ему предложили снимать штаны и мочиться на людях.
То есть не только смылся культурный слой - пустоту заполнила логика.
- При чем здесь я?
- Этот молодой человек в прошлой жизни, до комы, сильно натерпелся от
самоцензуры. Одинокое детство, религиозный пансион, интровертивный характер,
подавленная гомосексуальность, предначертанная карьера дипломата...
- Я задал вам вопрос.
- Я рассказываю все это, чтобы дать вам представление о неизученных и,
повторяю, логичных изменениях, которые могут происходить в сознании во время
глубокой комы, когда мозг работает в полную силу - все больше ученых склонны