"Джонс Коуль(Дмитрий Колосов). Крысиный Волк" - читать интересную книгу автора

единственно могло считаться олицетворением времени. И вновь нескончаемая
серость, претендующая на звание вечности, но являющаяся безвременьем. Время
исчезало. Оно не замедляло и не ускоряло свой бег, уступая место
неестественному измерению, которому не было места в нормальном мире. Измерение,
выражающее ничто - бесцветное, безвкусное и почти безобидное. Совершенно
безобидное, если не задумываться над тем, что где-то рядом, слева ли, справа,
разлитое в воздухе или серости стен, незримо скользит время, подобно медленной,
но настойчивой реке, лениво струящейся мимо. Река, пробегающая у ног,
совершенно не затрагивающая тебя и необратимая; и твое время, обозначающее
жизнь, твой крохотный ручеек-миг, что никак не может влиться в эту реку. Он
напрягает все силы, упорствует, но никак не может пробить стену безвременья,
отделяющего его от общего русла времени. Он растворяется в этом безвременье,
порождая ощущение напрасно прожитого. Странное ощущение, если над ним
задуматься.
И еще - ощущение безвозвратности. Почему-то в моем представлении оно
связано именно с рекой. Быть может, потому что река есть наглядное движение.
Размеренное дыхание моря, даже если оно хрипит бурей, отдает постоянством. Бег
лани слишком легок и быстролетен. В нем много от ветерка, но ничего от ветра. В
нем нет ничего от стихии и необузданности, присущей убегающей вдаль воде, нет
категорийности. А чтоб осознать время, необходимо мыслить именно категориями. И
потому мы говорим о реке, чьи воды плавно скользят за отлогие косогоры, и
никогда не повернут вспять, и никогда не вернутся. Нет, конечно же они
вернутся, но для этого должен пройти Великий Год - отрезок Вечности, масштаб
которого не сумел точно обозначить никто. Но и многократно, вечно повторяющийся
Великий Год по своему безвозвратен. Пусть даже он лишь матрица от свершенного и
несвершившегося. Все равно будущее и прошлое с корнем выдирают его из черного
ряда вечного и нарекают настоящим.
Когда человек задумался над тем, что есть настоящее, приходящее из
будущего и исчезающее в прошлом, он впервые осознал сущность времени, выразив
словами древнего мудреца такую простую и великую истину, что в одну реку нельзя
войти дважды. А если и можно войти, то уж никак нельзя выйти. Это говорю вам я,
постоялец тюрьмы Сонг, один из тех, кто знает, о чем говорит.
Странно чувствовать, как взбудоражено сознание. Я давно научился спокойно
относиться ко всему, происходящему вокруг. Верно, потому, что вокруг ничего не
происходило. То, что случилось сегодня, было единственным событием за те десять
лет, что я провел в тюрьме Сонг. Событием странным, почти неестественным. Я
ждал его, я надеялся, что нечто должно произойти. Но я и предположить не мог,
что оно произойдет в подобной форме. Свобода! Я жаждал свободы. Свобода
означала чудо, но я готов был уверовать в чудо. Почему бы и нет, когда очень
хочется уверовать. Почему бы Совету не принять новые законы, пересмотреть мое
дело, может же, наконец, грянуть какая-нибудь амнистия! Только вот по поводу
чего? Ожидание чуда, заключенное в формуле: не верую, но надеюсь. Надежда -
великая вещь. Один человек открыл, что она умирает последней, другой же
осмелился предположить, что последней все же умирает любовь. Я не знал, кому
верить. Быть может, оба они правы. Но мне некого было любить и не на что
надеяться. Я любил все то, чего был лишен, и. надеялся обрести его, точнее,
вернуть его себе, ибо когда-то оно уже принадлежало мне. А вернуть все -
означало вернуть свободу, потому что именно она заключала в себе все. Но за
свободу почти наверняка пришлось бы заплатить жизнь.
Жизнь. В сущности, что есть жизнь? Я никогда раньше не задумывался над