"Анна Котова. Сказания земли Ингесольской " - читать интересную книгу автора

головы кедровых крыс, сверкая вставленными в глазницы желтыми камушками.
"Эполеты", - подумала Ирена. Лица у шамана не было. Вернее, были крылья
носа, рот и подбородок, на глаза же свисала с широкой кожаной ленты густая
кожаная же бахрома с костяными бусинами на концах, закрывая всю верхнюю
половину лица. Еще выше располагался волчий череп, с его макушки спускались
десятка два косиц с вплетенными в них перьями, и каждая косица заканчивалась
резным деревянным диском.
Зрелище было безусловно впечатляющее и, пожалуй, устрашающее.
Разглядывать внимательно, во всяком случае, как-то не хотелось. Ирена
опустила взгляд. Ниже подола, отороченного пестрым мехом кедровой крысы,
уверенно ступали мягкие расшитые бисером и кожаным шнуром мохнатые сапоги.
И у него был здоровенный кожаный же бубен, белый, с черным узором по
круглому обручу, на который была натянута мембрана. Вблизи бубен оказался
покрытым короткой жесткой шерстью, что нисколько не мешало ему звучать
глубоко и внушительно.
Шаман подошел к забору, провел ладонью по верху частокола, кивнул.
- Хорошо, - сказал он.
И сел на пятки напротив калитки. Прямо на деревянный тротуар.
Ирена оглянулась. Собралось человек тридцать сельчан, и все они
усаживались, где стояли. Поддернула джинсы, села тоже. Хорошо - дождя не
было три дня...
Склонили головы.
Все молчали. Ирена покосилась на сидящих рядом. Лица потеряли всякое
выражение, ресницы были опущены.
Ох. Это все серьезно.
Это не выступление "фольклорного коллектива" и не машинальное "дай бог
удачи". Тут делается не просто важное - жизненно важное, и Верхний и Нижний
мир в самом деле смотрят на нас внимательно и сурово. Нам не простят ни
небрежности, ни равнодушия... но их и нет - ни в ком, кроме, может быть,
одной меня, бессмысленного варака, не знающего, где у рыбы хвост. Смотри во
все глаза, глупая, слушай, запоминай и проникайся...
Нарастал низкий звук, казалось, он доносится издалека и постепенно
приближается, заполняя все пространство и вытесняя прочие звуки, и наконец
остался только он один. Потом в гудении стали проявляться слова, ухо
пыталось различить их и понять, - не получалось, - но в них был
завораживающий ритм, уж не тот ли, что во сне? - дыхание незаметно само
собой подстроилось под него, даже сердце, похоже, сокращалось в том же
ритме, и даже не поднимая глаз, Ирена чувствовала, что сейчас и вода в
озере, и ветви на деревьях движутся в такт. Вступил бубен, и его удары
окончательно подчинили окружающее единой воле - но это была не воля шамана,
его самого вела пульсирующая сила, разлитая в Срединном мире, он лишь влился
во всеобщий поток, сделав его слышимым и зримым. Внезапно заныл порезанный
палец, выступила кровь и капнула на землю - раз, другой, третий.
Одновременно с ударами бубна. Хотела поднять руку, лизнуть царапину - но
поняла: нельзя. Можно только сидеть на пятках, раскачиваться в едином с
миром порыве... да и палец уже не болит, кажется.
В общую мелодию влились тихое бряканье и постукивание. Краем сознания
проскользнуло: значит, шаман уже не сидит, встал, движется. Бесчисленные
деревянные, костяные и металлические предметы, нашитые на его одеяние,
ударяются друг об друга, ни единым звяком не нарушая, тем не менее, звучание