"Н.И.Костомаров. Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки) (fb2) " - читать интересную книгу автора (Костомаров Николой Иванович)

ББК 63.3(0)51 К 72

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ СОСТАВИТЕЛИ СЕРИИ:

С.Е.Угловский, П.С.Ульяшов, В.Н.Фуфурнн

Художник В.Бобров

К72

Костомаров Н. И.

Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).

Исторические монографии и исследования.

(Серия "Актуальная история России").

М.: "Чарли", Смоленск "Смядынь", 1994. — 544 с.

ISBN 5-86859-020-1

4306000000-378 6С5/03/-94

без объявл.

"Чарли", 1994

Все права на распространение книг принадлежат фирме "Чарли".

Контактный телефон: 233-08-07.

IX. Права князей

Древнейшие известия, при скудости своей, не содержат подробностей, которые бы представили нам картину положения князей в старину. Нельзя полагать, чтоб их права и обязанности были строго определяемы; свободное право избрания, возможность выбрать из многих, кого угодно и изгнать, когда нужно, делали ненужными строгие правила. С половины XII 1-го века после татарского завоевания, когда уже, как выше замечено, великий князь сделался неизменным новгородским князем и княжеское достоинство, вместо внутренней институции, стало внешней силой, являются договоры, определяющие отношения к власти, явно показывающие, что Новгород боится князей и хочет, сколько возможно, оградить себя от их произвола. Договоры эти представляют ту замечательную черту, что все между собой сходны, даже в выражениях, и очевидно составлялись по одной канве. Их отмены касаются только подробностей, истекающих из временных обстоятельств. В этих договорах ссылаются всегда на старниу, и в самом раннем из них, 1265-го года, говорится: та ко княже, господине, пошло от дед и от отец, от твоих и наших; следовательно, те правила, какие содержал этот договор, существовали и прежде в обычаях. Действительно, в летописи под 1218-м годом, при известии о целовании креста князем и обещании хранить обязательства, постановленные при его вступлении, есть выражение: ты нам крест целовал, без вины мужа нелишити. Выражение это является во всех последующих грамотах. Это заставляет предполагать, что условия с князьями, встречаемые в договорах XII!, XIV и XV веков, существовали и ранее. Под 1222 годом, когда дело идет о призыве суздальского князя Ярослава, говорится, что новгородцы звали его "на всей воле и на всех граматах Ярославовых"; то же повторяется по поводу призыва черниговского князя Михаила 1229 года. О грамотах Ярославовых существовало постоянное убеждение, что они служили юридической основой связи Великого Новгорода с князьями; остается предположить, что смысл последующих договоров имеет основание свое в этой древней великой хартии свободы Великого Новгорода. В этой грамоте, вероятно, было общее основание свободного избрания князей.

До татарского ига князь, по народному понятию, был лицо необходимое. Главное его значение было — предводительство войском, и в этом заключается сознание необходимости княжеского достоинства. Князь происходил из особого рода, несвязанного с туземцами, поставленного выше других родов по значению, — рода, призванного для установления ряда, призванного так, как вообще не поладившие стороны призывают в судьи третьего, чужого, на беспристрастие которого могут более надеяться, именно потому, что этот третий стоит вне условий, которые побуждали бы его приятствовать одной из враждующих сторон. Только с таким значением предводитель ополчения мог сохранить необходимую на войне дисциплину и заставить всех, составляющих войско, повиноваться; а этого несравненно труднее достигнуть полководцу, происходящему из среды той же массы, которой он предводительствует. Оттого-то и замечают летописцы, что в войске бывает беспорядок, когда в нем нет князя, а боярина не все слушают. Народное понятие отдавало княжескому роду право миротворить, уставлять ряд, охранять безопасность земства, а потому князь, ставший на челе войска, казался уже самой судьбой, по своему рождению, назначенным к этому. В Новегороде главное достоинство князя состояло в предводительстве войском; и в те времена, когда уже не чувствовалась потребность в князе по управлению гражданскими делами, Новгород все еще признавал за лицом княжеского происхождения право и как бы способность быть предводителем кок-городского войска. С этими-то понятиями Новгород u XIV и XV веках призывал себе князей на кормленье в качестве военачальников и охранителей пограничных краев. Внешние сношения вообще производились от имени князя и вместе от имени Великого Новгорода. Так имя Юрия в 1323 г. стоит в договоре Новгорода со hi ведам и. Впоследствии, однако, договоры заключались и без имени князя. В конце XIII века, когда значение новгородского князя утвердилось за великим князем, договоры писались еще от имени князя и Новгорода вместе; но князь участвовал здесь больше по имени. В 1292 г. прибыли в Новгород немецкие послы, но поводу разграбления немецкого двора. Переговоры происходили разом и с велико-княжескими боярами на Городище, и в самом Новгороде с новгородскими мужами: тысячеким и двумя боярами. Свои доводы подкрепляли новгородцы прежним договором с немцами, который был заключен от лица великого князя и Великого Новгорода вместе. Но когда, после того, великий князь был расположен уступить немцам и признать законность требуемого ими вознаграждения за убытки, понесенные немецкими купцами, новгородцы отрицали ее, и великий князь ничего не мог сделать. Шесть раз, — говорили немецким послам его бояре, — великий князь посылал к новгородцам дать ему ответ, наконец лично просил их, и все было напрасно; великий князь сознавал свое бесправие в этом случае и только хотел оправдать себя перед немцами. "Воздайте им тем, что они вам наделали", — был последний совет, данный немецким послам великокняжескими боярами.

В древние времена виды общественной деятельности не были строго разграничены и разделены; князь, будучи предводителем ополчения и защитником земли извне, был вместе и правителем, т.е. защитником ее внутри. Князь поражал врагов; но каждый нарушитель порядка и спокойствия земства был также враг; и потому, охраняя земство от внешних врагов, естественно было его участие в охранении того же земства и от врагов внутренних. И там, и здесь, он, как лицо третье, непринадлежащее к земству, но призванное им. не мог действовать самобытно без воли и участия веча. В делах внешних он предводительствовал войском по распоряжению веча, шел на войну, решенную вечем, клал свое имя на договоре, составленном и обсужденном на вече; так точно и в делах внутренних он действовал в границах, очерченных вечем. Ьму предоставляли суд, но вместе с посадником, происходившим из земства и слуившим полным выражением земской воли. Собственно в суде доля князя была не обсуждение дела — на то были выборные судьи. — а оправление оправданного и казнь виновного (а князь казнит), т.е. именно то, что непосредственно принадлежит внутреннему охранению земства. Оттого половина вир и судных пошлин, взыскиваемых с виновной стороны, шла князю; этот платеж был казнь.

Призвание и прием князя имели до некоторой степени подобие усыновления земством. Князь был чужое лицо, входившее в новгородскую семью с известными условиями, которые ему семья имела право предложить. Князь должен был целовать крест Новгороду, а Новгород целовал крест ему. Это взаимное целование служило залогом их взаимного согласия. Не было в этом ничего принудительного. Князь мог уйти из Новгорода. — только должен был явиться па вече и сложить с себя целованье.

Из договоров, оставшихся до нашего времени, видно, что князь был поставлен, сколько возможно, вне связей с жизнью Новгорода. Вся волость считалась достоянием святой Софии и Великого Новгорода. Князь не мог приобретать в Новгородской Земле имений, ни покупкой, ни принятием в дар; не мог брать закладников, следовательно, совершать сделок; это правило распространялось и на его родню, и на его дружинников. Ему дозволялось торговать в Новгороде, но не иначе, как через посредство природных новгородцев; следовательно, это дозволение ограничивалось правом пускать капитал в оборот. Без участия посадников, избираемых вечем, князь не имел права назначать правителей в краю, подчиненном Великому Новгороду; отдавать в кормленье принадлежащую Новгороду землю, давать кому бы то ни было о чем бы то ни было грамот, нарушать прежде состоявшиеся грамоты; не мог производить суда без участия посадника, лишать волостей, раздавать их в собственность, наказывать без суда, и вообще без воли веча и без участия посадника делать какие бы то ни было распоряжения. Все это простиралось также и на его чиновников [32]. Князь даже не жил в Новгороде, но на Городище; там с ним пребывала его дружина: то место было навсегда отведено для князя и его дружины. Так, впоследствии, когда звание новгородского князя усвоилось за великими князьями, на Городище жили их наместники, Суд их касался таких дел, когда в спорном деле одна сторона не принадлежала к составу новгородского гражданства; а по старому общерусскому обычаю, где истцы были между собой разных земель или ведомств, суд всегда был смесный, т.е. были два судьи, каждый от того ведомства, к которому принадлежал один из тяжущихся; сверх того, участие наместника во всяком суде определялось правом — брать известные пошлины, составлявшие доход князя.

Лишенный права па недвижимые имения, князь имел указанные Новгородом подвижные доходы. Они состояли, во-первых, в судных пошлинах, которыми князь делился с посадниками. Эти пошлины платились на суде виновной стороной; в числе их была вира, платимая за уголовные преступления; для сбора пошлин по волостям высылались проезжие судьи, по обычаю, каждогодно о Петрове дне; во-вторых, князю давались доходы с некоторых мест Новгородской Земли, и для этого он мог посылать туда для сбора своих тиунов. Но эти доходы были не про-извольны, а полагались заранее. Такими краями, определенными для княжеских доходов, были — половина Во-лока-Ламского и часть в Торжке. Впрочем, точное неизменное указание этих мест не было обязательством. Великий Новгород мог назначать и другие места, как это показывается тем, что литовским князьям, приходившим в Новгород, назначали другие волости на кормленье. Исстари, как показывает грамота Всеволода Иоанну на Опоках, предоставлялись князю доходы с торговли, плата с веса. Наконец, существовал особый налог в пользу князя, называемый "дар с волостей . Об этой ветви княжеских доходов говорится в договрах глухо: 'Когда, княже, поедешь в Новгород, тогда дар тобе имети, а коли, княже. поедешь из Новгорода, то дар не надобе". Из этого можно заключить, что дар не был какой-нибудь постоянный налог, а давался князю только при вступлении его на княжение или при посещении им Новгорода, Великий Новгород предоставлял своим князьям право охоты в определнных местах и в известное время; так, например, в Русу ездить могли на третью зиму, а в Ладогу — на третье лето для звероловства; им давали в пользование ры-боловли, также в определпном месте и в известное время, и право медоварения, с такими же ограничениями: а в Ладогу тобе слати осетрника и медовары; а ездить тобе , княже. в Ладогу на третье лето.

В последние века великие князья вымогали с Новгородской волости черный сбор. Это нe был постоянный доход или налог годовой, но брался однажды во всякое великое княжение, и притом почти всегда силой. Новгородцы соглашались на него тогда только, когда не могли отвязаться от притязаний на него великого князя.