"Н.И.Костомаров. Автобиография " - читать интересную книгу автора

ним, как бы в пародию того, что говорилось некогда о Хераскове по поводу его
поэм, написал такое четверостишие:
______________
* Вторая диссертация Н. И. Костомарова на степень магистра исторических
наук - "Об историческом значении русской народной поэзии" - была напечатана
в 1843 г. в Харькове. Впоследствии она послужила материалом для работы
"Историческое значение южнорусского народного песенного творчества", которая
была напечатана в журналах "Беседа" (1872) и "Русская мысль" (1880, 1883)
под названием "История казачества в памятниках южнорусского народного
песенного творчества". Остальная часть этой работы - "Семейный быт в
произведениях южнорусского народного песенного творчества" - напечатана в
"Литературном наследии" (СПб., 1890).

Пускай в Зоиле сердце ноет,
Но Гулаку оно вреда не нанесет.
Рябко его хвостом покроет
И в храм бессмертия введет.
Написанное в насмешку, мимо желания автора насмешки сделалось лучшею
оценкою и похвалою поэтического таланта Гулака-Артемовского. Старавшись
целый век играть какую-нибудь роль,- как профессор русской истории, как
ректор университета и как попечитель двух женских институтов,- он не достиг
своей цели: он не приобрел ни знаменитости, ни памяти потомства на этом
поприще, но остался бессмертен как народный малорусский поэт; никто не
превзошел его в знании всех изгибов малорусской народности и в неподражаемом
искусстве передавать их поэтическими образами и превосходным народным
языком. А между тем во всю свою жизнь он и не подозревал, в чем
действительно мог быть он выше всех и приобрести знаменитость как литератор!
Свои малорусские стихотворения писал он ради шутки и считал их не более как
шуткою. Артемовский-Гулак как поэт и человек был иное лицо, чем профессор.
Верный старым предрассудкам, он не понимал, что история как наука обязана
заниматься более народною жизнью, чем внешними событиями. Протест
Артемовского-Гулака был, однако, не настойчив, и когда я подал свою
диссертацию уже написанную, он был в числе утвердивших ее. Профессор
Протопопов, напротив, продолжал оставаться при прежнем взгляде и выразился,
что считает даже неприличным ходить на защищение такой диссертации.
С целью увеличить средства к жизни, которые оказывались недостаточными
от присылок из материнского имения, я начал искать себе службы и определился
в должность помощника инспектора студентов в Харьковском университете.
Помощников было пять, и мне приходилось не более одного раза в неделю ходить
на дежурство в корпус казеннокоштных студентов и пребывать там целые сутки,
от утра одного дня до утра другого; все остальное время я употреблял на
писание своей диссертации. В это время я квартировал вместе с профессором
Рославским-Петровским в доме Альбовской, недалеко от театра; но квартира
моя, находясь в нижнем этаже, оказалась сырою и нездоровою; тем не менее я
пробыл в ней всю осень и зиму. При этом я считаю нелишним вспомнить о
тогдашнем театре в Харькове. Еще ранее, до 1840 года, театр помещался в
деревянном здании на длинной площади, носившей название Театральной. Труппу
содержал сначала Штейн*, а потом передал ее Млотковскому**. С 1840 года
театр стал помещаться во вновь отстроенном каменном здании на другом конце
той же площади и находился под заведыванием дирекции. Во все продолжение