"Любовь Тимофеевна Космодемьянская. Повесть о Зое и Шуре (про войну)" - читать интересную книгу автора

издали помахала мне рукой. Шура в паре с мальчуганом постарше тащил носилки.
Трудно было представить себе, как умещается на этих носилках такая груда
земли!
- Осторожнее, Космодемьянский, надорвешься! - крикнула ему вслед
высокая белокурая девушка, по виду несомненно спортсменка.
И я слышала, как Шура, замедлив шаг, весело ответил:
- Ну нет! Мне еще дед говорил: когда работаешь на совесть, не
надорвешься. Работа сутулит, когда ее боишься, а если сил не жалеть - еще
сильнее станешь!
В тот день, за ужином, он сказал не то шутя, не то серьезно:
- Мам, а может, мне после школы в Тимирязевку пойти? Сады буду сажать,
в земле копаться. Как ты думаешь?
Кроме того, Шуре хочется быть спортсменом-профессионалом. Зимой они с
Зоей катаются на коньках, ходят на лыжах, летом купаются в Тимирязевском
пруду.
Шура - богатырь: в тринадцать лет он выглядит пятнадцатилетним. Зимой
он натирается снегом, купаться начинает весною раньше всех, а кончает
поздней осенью, когда самых отважных купальщиков дрожь пробирает при взгляде
на воду. А о футболе и говорить нечего: из-за футбола Шура готов забыть и о
еде и об уроках.
И все же... все же, кажется, больше всего Шура хочет быть художником. В
последнее время он каждую свободную минуту отдает рисованию. Из библиотеки
приносит и меня просит приносить биографии Репина, Серова, Сурикова,
Левитана.
- Знаешь, - с уважением говорит он, - Репин с девяти лет рисовал каждый
день, за всю жизнь ни разу не пропустил! Ты только подумай: каждый день! А
когда у него заболела левая рука и он не мог держать палитру, он привязал ее
к себе и все-таки работал. Вот это я понимаю!
... Я перебираю Шурины рисунки и узнаю то нашу любимую скамейку в
парке, то куст боярышника, растущий неподалеку от нашего дома, - под ним
Шура любит лежать в жаркие летние вечера. Вот наше крыльцо, где он допоздна
засиживается с товарищами после игры, а вот и лужок - их футбольное поле.
Сейчас Шура все время рисует Испанию: неслыханной голубизны небо,
серебристые оливы, рыжие горы, обожженная солнцем земля, изрытая траншеями,
истерзанная взрывами, залитая жаркой кровью республиканских бойцов... Мне
кажется, когда зимой в Третьяковке открылась выставка Сурикова, Шура бегал
туда несколько раз еще и ради испанских акварелей: словно Суриков стал ближе
ему потому, что путешествовал по Испании, видел и рисовал эту далекую землю.
А это что?.. Фасад высокого здания со множеством окон кажется мне
знакомым. Да это 201-я школа! А вокруг - будущий сад: березы, клены, дубы
и... пальмы!


ПАРИ

Зоя и Шура становились уже совсем большими. Но иногда, напротив, они
казались мне совсем маленькими.
... Я быстро уснула в тот вечер и проснулась вдруг, как от толчка: мне
послышалось, будто кто то целыми пригоршнями кидает в стекло мелкие камешки.
Это дождь так и хлестал в окно, так и барабанил по стеклу. Я села на кровати