"Любовь Тимофеевна Космодемьянская. Повесть о Зое и Шуре (про войну)" - читать интересную книгу автора

строго. Иногда, рассердившись на него за что-нибудь, она называла его
"Александр" - это звучало гораздо внушительнее, чем обычное "Шура":
- Александр, опять у тебя коленки продрались? Сними чулки сейчас же!
Александр покорно снимал чулки, и Зоя сама штопала все дырки.
Брат и сестра были неразлучны: в одно время ложились спать, в один час
вставали, вместе шли в школу и вместе возвращались. Хотя Шура был без малого
на два года моложе Зои, они были почти одного роста. При этом Шура был
сильнее: он рос настоящим крепышом, а Зоя так и оставалась тоненькой и с
виду хрупкой. По совести говоря, она подчас надоедала ему своими
замечаниями, но бунтовал он редко, и ему даже в самом бурном споре в голову
не приходило толкнуть или ударить ее. Почти всегда и во всем он слушался ее
беспрекословно.
Когда они перешли в четвертый класс, Шура сказал:
- Ну, теперь все. Больше я с тобой на одну парту не сяду. Хватит мне
сидеть с девчонкой!
Зоя спокойно выслушала и ответила твердо:
- Сидеть ты будешь со мной. А то еще начнешь на уроках пускать голубей,
я тебя знаю.
Шура еще пошумел, отстаивая свою независимость. Я не вмешивалась.
Вечером 1 сентября я спросила:
- Ну, Шура, с кем из мальчиков ты теперь сидишь?
- Того мальчика зовут Зоя Космодемьянская, - хмурясь и улыбаясь,
ответил Шура. - Разве ее переспоришь!
... Меня очень интересовало, какова Зоя с другими детьми. Я видела ее
только с Шурой да по воскресеньям с малышами, которых немало бегало по
нашему Александровскому проезду.
Малыши тоже, как Шура, любили ее и слушались. Когда она возвращалась из
школы, они издали узнавали ее по быстрой походке, по красной шерстяной
шапочке и бежали навстречу с криками, в которых можно было разобрать только:
"Почитай! Поиграй! Расскажи!" Зоя передавала портфель с книгами Шуре и,
веселая, оживленная, с проступившим от ходьбы и мороза румянцем на смуглых
щеках, широко раскидывала руки, стараясь забрать в охапку побольше
теснящихся к ней детишек.
Иногда, выстроив их по росту, она маршировала с ними и пела песню,
которой выучилась в Осиновых Гаях: "Смело, товарищи, в ногу", или другие
песни, которые пели в школе. Иногда играла с малышами в снежки, но
снисходительно, осторожно, как старшая. Шура за игрой в снежки забывал все
на свете: лепил, кидал, увертывался от встречных выстрелов, снова бросался в
бой, не давая противникам ни Секунды передышки.
- Шура, - кричала Зоя, - они же маленькие!.. Уходи отсюда! Ты не
понимаешь, с ними нельзя так.
Потом она катала малышей на салазках и всегда следила, чтобы каждый был
как следует застегнут и укутан, чтобы никому не задувало в уши и снег не
набивался в валенки.
А летом, возвращаясь с работы, я раз увидела ее у пруда, окруженную
гурьбой детишек. Она сидела, обхватив руками колени, задумчиво глядела на
воду и что-то негромко рассказывала. Я подошла ближе.
- ...Солнце высоко, колодец далеко, жар поднимает, пот выступает, -
услышала я. - Смотрят - стоит козье копытце, полно водицы. Иванушка и
говорит: "Сестрица Аленушка, напьюсь я из копытца!" - "Не пей, братец,