"Ежи Косински. Раскрашенная птица" - читать интересную книгу автора

восхитился ее выдержкой - просидев всю ночь, не меняя позы, она даже не
сдвинулась с места.
В комнате стало очень жарко. Языки пламени карабкались по стенам, как
цепкая виноградная лоза. Особенно сильно пламя колыхалось и потрескивало под
окном, куда проник слабый сквозняк. Я стоял у двери наготове, но не убегал,
надеясь, что Марта все же пошевелится. Но она оцепенела и как будто не
понимала, что происходит вокруг. Как ласкающийся пес, языки пламени начали
лизать ее повисшие руки. Пламя оставляло на коже багровые отметины и
подбиралось к ее спутанным волосам.
Огоньки забегали по голове Марты, как по новогодней елке, высоко
взметнулся ослепительный огненный столб. Марта превратилась в факел. Огонь
осторожно окружил ее и, когда горящие клочья ее изодранного кроличьего
жакета попадали в ведро, вода шипела. Сквозь огонь проглядывала ее
сморщенная обвисшая кожа и белесые пятна на костлявых руках.
Я позвал ее в последний раз и выбежал во двор. В пристроенном к лачуге
курятнике отчаянно кудахтали и били крыльями куры. Всегда спокойная корова,
теперь мычала и ломилась в дверь сарая. Я решил не спрашивать разрешения у
Марты и сам выпустил кур. Они суматошно выскочили наружу и, яростно
размахивая крыльями, пытались подняться в воздух. Корове удалось выломать
дверь. Она отошла подальше от огня и продолжала меланхолично жевать.
К этому времени внутренности лачуги превратились в топку. Огонь
выплескивался наружу через окна и щели. Соломенная крыша густо дымила. Я
восхищался Мартой. Неужели ей действительно было все равно? Или заклинания и
заговоры защищали ее от огня, испепеляющего все вокруг?
Она до сих пор не вышла. Жара становилась непереносимой, и мне пришлось
отойти в дальний угол двора. Огонь уже перекинулся на курятник и коровник.
Множество потревоженных пожаром крыс в панике бежало со двора. Из темноты на
огонь уставились желтые кошачьи глаза.
Марта так и не вышла, но я все же верил, что она цела и невредима. Но
когда одна из стен, обрушившись, обнажила обугленные внутренности лачуги, я
начал сомневаться, что когда-нибудь снова ее увижу.
Мне показалось, что вместе с клубами дыма, в небо взметнулась странная
продолговатая тень. Что это было? Может, это душа Марты спасалась на небеса?
Или она воскресла в огне и, сбросив старую высохшую кожу, улетела на
огненном помеле, как ведьма, о которой мне рассказывала мама?
Я завороженно уставился на искры и пламя. К действительности меня
вернули мужские голоса и собачий лай. Приближались крестьяне. Марта
предостерегала меня, что если деревенские найдут меня, то утопят, как
слепого котенка, или зарубят топором.
Только когда в сполохах огня появились человеческие фигуры, я помчался
прочь. Люди не заметили меня. Я мчался как сумасшедший, спотыкаясь о
невидимые в темноте пни и колючие кусты. В конце концов я скатился в лощину.
Я долго слышал отдаленные голоса людей и грохот падающих стен, а потом
заснул.
Проснулся я рано утром, окоченев от холода. Над лощиной висела пелена
тумана, словно огромная паутина. Я взобрался наверх. Струйки дыма и редкие
язычки пламени вырывались из груды головешек и угольев, которая раньше была
лачугой Марты.
Вокруг было тихо. Я был уверен, что вот сейчас здесь, в лощине,
встречусь с родителями, ведь даже вдали от меня они не могли не узнать о