"Ежи Косинский. Пинбол" - читать интересную книгу автора

разъезжая с концертами, он частенько отправлял ее вслед за собой - в
Калифорнию, на Карибы, даже в Швейцарию, куда бы ни направлялся, - но теперь
кабриолет остался единственным напоминанием о былой роскоши - одной из
немногих ниточек, связывающих его с прошлым. И где бы ни работал Домострой,
он всегда брал с собой машину - последнее свое солидное имущество. Старый
седан был для Патрика Домостроя тем же, чем собственный сверхзвуковой
самолет для какой-нибудь рок-звезды.
Еще у него остался музыкальный талант. Ничего более не сочиняя, не
получая практически никаких доходов от продажи своих старых пластинок.
Домострой последние десять лет добывал средства к существованию, нанимаясь в
захолустные ночные клубы, где играл на разных инструментах: рояле,
клавесине, аккордеоне, даже на электронном синтезаторе, столь популярном у
вдвое его младших рок- и поп-музыкантов. Он работал на струнных в маленьких
ансамблях, аккомпанировал другим исполнителям - певцам и танцорам, жонглерам
и фокусникам. А если садился на мель, то даже отбывал номера на вечеринках,
танцах, в игорных залах.

Последний год он работал у Кройцера. Публика здесь почти не менялась.
Парочки, всем далеко за пятьдесят, в основном местные, но некоторые
приезжали из Квинса, Бруклина, даже из Нью-Джерси, соблазнившись газетной
рекламой, обещавшей бесплатную стоянку, живую музыку, два напитка по цене
одного, а также входящий в стоимость обеда салат-бар и сколько угодно
домашнего чесночного хлеба. Средних лет коммивояжеры, рыщущие по округе,
приходили сюда в одиночку или с безвкусно одетыми случайными подружками из
соседних баров; молодежь, живущую по соседству, в основном привлекали танцы;
по случаю дней рождений и памятных дат устраивались вечеринки, как правило
семейные, на восемь, двенадцать или шестнадцать персон; в баре несколько
одиноких мужчин разного возраста смотрели телевизор, слушали музыкальный
автомат, то и дело подходили к пинболу (китайскому бильярду) или другому
игровому автомату и поглядывали украдкой на трех-четырех ночных красоток,
которым, в обмен на благосклонность к управляющему и малую мзду вышибале,
дозволялось сидеть за стойкой и приставать к мужчинам, если только их
внешний вид или поведение не выходили за рамки приличий.
Каждый вечер, перед тем как собиралась публика, Домострой съедал свой
обед за одним из угловых столиков, чаще в одиночестве, иногда с одним из
официантов или с управляющим; затем он шел в уборную и переодевался в
смокинг, всегда тщательно оглядывая себя в зеркале. Он был доволен тем, что
ему приходилось лишь аккомпанировать певцам или другим музыкантам и никогда
не играть одному, потому что это делало его разрыв с прошлым - сольной
карьерой - окончательным и бесповоротным и не нарушало слово, которое он
когда-то себе дал.
Поскольку он больше не сочинял, то мог посвятить жизнь себе самому, а
не своей музыке. А так как будущее виделось ему достаточно ясно - чего
никогда нельзя было сказать о его музыке, - то жизнь Домостроя стала весьма
простой и спокойной. Он жил приблизительно так, как содержал свой
автомобиль - здесь немного подкрутит, там чуть подмажет, - и доволен, что
все катится гладко.
Живи Домострой среди викторианцев или во времена "сухого закона",
останься в тоталитарной Восточной Европе, где прошла его юность, он,
несомненно, счел бы навязывание каких бы то ни было нравственных норм