"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу авторане ограничены и слиты вместе, поскольку воплощение бога - действительное и
полное; а полное оно потому, что правят постоянные общества. Вот ответ на вопрос о целесообразности рассмотрения этих принципов и этого режима. Приверженцы тезиса обстоятельств обходят его стороной, как бы не замечая: быть может, это потому, что они сами граждане Малого Государства, члены обществ мысли - семинарий этой новой религии, где принцип прямого господства привычен и ни для кого не является проблемой. Как и все верующие, они принимают основы своей веры как необходимое и достигнутое. 158 Надо ли говорить, что такой профан, как Тэн, не мог судить об этом так же, и что в буре 1793 г. его внимание должны были больше привлекать корабль и его странные маневры, нежели волны и рифы? Нельзя его за это порицать, ибо ни к чему, исходящему от Малого Града, не применимы наши обычные мерки. Это особый, отдельный мир, со своими собственными принципами, моралью, историей; и нет никаких оснований думать, будто режим и законы этого мира годятся и для нашего; опыт 1793 г. - до сих пор единственная попытка - вроде бы даже говорит об обратном. 5. ТЕЗИС ЗАГОВОРА это существование различия, переходящего в расхождение, разногласие, затем даже в конфликт между "Народом-сувереном" обществ и просто народом, между "революционной Францией" г-на Олара и просто Францией. Народные общества, этот основной орган истинной демократии, - это не народ. Такова истина, громко прозвучавшая в Термидоре. Несмотря на хитрые уловки якобинского общества, оказалось, что это особая, посторонняя власть, и что эта власть с одной стороны, угнетает избранников народа - Конвент, с другой - сам народ. Конвент: он осуждает Террор. Он за него проголосовал, но он его не хотел: уже четырнадцать месяцев он не волен распоряжаться сам собой и слушается Гору, то есть якобинского меньшинства. Террор - не его [Конвента] деяние, как и жестокие 159 чистки, как и диктатура комитетов. Рядом с ним есть другая власть, другой "центр", как тогда говорили, которым все это сделано от его [Конвента] имени, - и это социальный центр, замковый кирпич свода нового строя. Термидор стал отчаянным броском, борьбой, которая последовала за попыткой освободиться. Конвент в это время все более открыто нападает на врага, которого в течение долгих месяцев не осмеливался назвать и который был единственным и настоящим врагом - социальную машину. Возгласы "Да здравствует Конвент!", раздающиеся как на улицах, так и с трибуны, означают: "Долой якобинцев!"1 Всем стало видно, что побежденным в Термидоре стал не |
|
|