"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу авторачто она о нем не знала; и Термидор сначала стал освобождением, но затем -
открытием: в следующие месяцы сюрприз следовал за сюрпризом. Вначале это был процесс и оправдание (14 сентября) "132 нантцев", арестованных лишь за то, что они были нотаблями своего города, которых десять месяцев таскали из тюрьмы в тюрьму, где 38 умерли от истощения. Затем - представление с трибуны Конвента Мерленом из Тионвиля вещественных доказательств потопления возле Бурнефа 41 человека - 2 мужчин, из которых один слепой 78 лет, 12 женщин, 12 девушек, 15 детей, из которых 10 были в возрасте от шести до десяти лет, а 5 грудных; захваченных в повстанческом краю, их погрузили на судно "Судьба", капитаном которого был Масе, и бросили в море в районе Пьер-Муан по приказу генерал-адъютанта Лефевра1, - новое откровение для публики; и так далее... Известно, что процессы Каррье, Фукье, Бийо, Лебона, Лакомб и 1 Moniteur, Convention, 13 oct. 1794. 194 т. п. тоже таили в себе подобные сюрпризы, они обнародовали странные действия, рядом с которыми бледнеют даже самые знаменитые бойни минувших времен: они совершаются хладнокровно, легально, по всей стране, в течение многих месяцев. Это "перманентная Варфоломеевская ночь". И, однако, можно сказать, что общество не знает о них: оно как будто потеряло чувствительность, словно находится под наркозом. Никогда, ни при каком режиме, оно не доходило до такого состояния. А тут о законах знали, а у Пьер-Муан - десятимесячной и т. д. Это происходит, во-первых, от того, что ничто более не публикуется, не пишется, не говорится под страхом изобличения и смерти, без визы "патриотов", то есть якобинцев; а во-вторых, среди самих якобинцев эти факты устраняются в процессе переписки. Зато машина допускает и преувеличивает полезные ей новости так же уверенно, как замалчивает другие, и теми же способами. Францию 1793 г. не следует представлять как Рим времен Нерона, vasta silentio*. Напротив, в ней есть общественное мнение, и причем самое шумное из тех, что когда-либо утруждало слух правителей: мнение обществ. Если в Париже в мае 1794 г. ни слова не говорилось о потоплениях, то в июле 1789 г. в самой глухой деревушке было известно из верных источников - "людская молва" повторяет это повсюду, - что королева велела заложить мину под залом Ассамблеи1; известно было также, что дворянство топит зерно в * "Необозримое безмолвие" {лат. ) - из описания похорон Германика у Тацита. - Прим. перев. 1 Young А., I, р. 269. 195 море, чтобы уморить третье сословие. "Беспокойство о средствах к существованию", столь полезное демократической партии с 1789 г., фигурирует в 1794 г. среди "принципов", исповедуемых каждым настоящим якобинцем1. К тому же вообще беспокойство - это даже признак патриотизма. Настоящий |
|
|