"Олег Фокич Коряков. Странный генерал " - читать интересную книгу автора

Додонов наклонился к соседу:
- Вижу, читаете нечто увлекающее?
Ковалев искоса, из-под руки, вопросительно взглянул на конторщика. Тот
повторил:
- Говорю, изволите читать нечто увлекающее?
Не то от бьющего в глаза солнечного света, не то от какой-то вдруг
вспыхнувшей мысли Ковалев прищурился, помолчал, потом ответил довольно
охотно:
- Роман "Ледяной дом", сочинения господина Лажечникова. Жестокости
описаны ужасные. Хоть и про царских слуг, а вот разрешили напечатать.
Додонов ерзнул в кресле: тема неприятная - и потянул к себе журнал:
- А я вот "Шута" почитываю. Могу рекомендовать-с. Смешно, а для
нравственности полезно. Удивляюсь, откуда у них, этих писателей, талант
сочинять берется!
Библиотекарь, проснувшись, торопливо поправил очки, глянул на
беседующих и вновь уткнулся в "Ведомости", чтобы вернуться в сладкую дрему.
Но тут за дверью послышались тяжелые шаги, она отворилась, и на пороге
появился еще один посетитель.
Это был парень громадного роста, могучий, широкогрудый. Из-под сидящего
на макушке потрепанного картуза торчали светлые, слегка вьющиеся волосы.
Ухватив картуз и сдернув его, вошедший неуклюже поклонился и, хотя очень
старался говорить потише, прогудел, как из огромной пустой бочки:
- Прошу прощения... Здравствуйте.
Библиотекарь вздрогнул, опять поправил очки и с возмущением уставился
на посетителя.
- Экой ты! Не в лесу ведь! В культурное заведение явился. Потише надо.
И грязь вон на сапогах. Вернись, почисться.
- Да я... - начал было парень, но, глянув на Ковалева, только мотнул
головой: выйди, мол, затем еще раз неловко поклонился библиотекарю и
попятился в дверь.
Ковалев проворно встал, вернул книгу библиотекарю и поблагодарил.
Прикрывая за собой дверь, он услышал презрительный голос конторщика:
- С суконным рылом... тоже лезут...
Верзила, так неудачно вторгшийся в библиотеку, поджидал у крыльца.
- Ну, знаешь, Петро, заходить за тобой в эту книжную кладовку меня
больше не затянешь! "Грязь на сапогах"! Да это разве грязь? Потоптаться бы
ему у нас на фабрике - поглядел бы я, какой он чистый станет.
Ковалев озорно усмехнулся и надвинул картуз верзилы почти на нос ему:
- Что уж, Митьша, толковать! Неподходящая у тебя для библиотеки
личность. И обуя, понятно, не та. Смотри на мои - блестят!
- И когда ты от этих книг отцепишься? - бурчал великан, возвращая
картуз на вихрастую макушку. - Ишь ведь до чего человека страсть к учености
заела!
Петр нахмурился:
- Вот что, Мить. Книг моих не тронь. Что делаю - знаю. Хочешь серым
быть - будь, а мне не мешай. Ровно бы ведь договаривались... Ну ладно,
двинулись, что ли?
Неторопливым, мерным шагом они пошли вдоль улицы к темнеющему впереди
лесу.