"Димитр Коруджиев. Дом в наем " - читать интересную книгу автора

ходишь... Сейчас в тетрадке чиркаешь, сколько получишь?
- Ты прав! - Матей рассмеялся. - Чиркаю, занятие себе нахожу. Считай -
сценарий, если поправлюсь, по нему, может случиться, фильм сделаю.
- По тому, что записываешь в моей тетрадке?! А я-то думал, ваша работа
хоть какую-нибудь трудность составляет... Да, вот это жизнь, а такие, как я,
вкалывают... Сколько тебе за фильм дадут?
- Не знаю, бай Стефан. Пока с ногой такое, о съемках и думать нечего.
Матей процедил эти мрачные слова, ногти вонзились в стол: поднялся бы с
ним в воздух, как орел, улетел бы! В следующее мгновение кровью почувствовал
взлет и... мысль, что, возможно, придется оставить профессию, отозвавшаяся
только что в нем таким напряжением, внезапно вернула ему способность дышать
по-настоящему и ждать... Странно, очень странно. Прислушался, глядя в пол:
от хозяина не исходило ничего - ни ответа, ни утешения. А без человеческого
ответа, без поддержки взлет, что ощутил в крови, покинул его, страшное "о
съемках и думать нечего" завладело пространством комнаты, разрослось, как
метастаз. Столько поворотов... Нужно попытаться выйти...
- Пойду посмотрю, может, выключили радио. Дошел до двери, резко
распахнул ее. Тишина, снова полная, приняла образ маленькой белой собачки.
Да, сперва это была тишина, потом - ответ на те слова, наконец - живая
собачка с мудрым взглядом. Матей нагнулся, насколько смог, погладил ее.
- Не люблю собак, - послышалось за его спиной, но он не задал себе
вопроса, кто сказал это и почему.


9

Прошло еще три дня, и только тогда он решил спуститься вниз, к лесу.
Нет, "решил" самое неточное слово... До недавнего времени оно означало для
него подчинение, необходимость считаться с принуждением - ни больше, ни
меньше. (Делаю что-то, чтобы не отстать, чтобы меня не забыли, чтобы не
опередили.) Первым настоящим решением в его жизни было то, что он снял этот
дом. С того момента оставалась только естественная необходимость - писать
или есть, размышлять или гулять. Беспокойства о времени не было, как и
беспокойства о престиже; двигателем стала потребность, возникающая без
усилия. Только сейчас познавал ее. Только сейчас понимал весь абсурд: он жил
не для себя, а чтобы оставить обманное впечатление у других. Стоит только
вспомнить о путешествии с женой и одной приятельской парой - объехали на его
машине пять государств за месяц! Какое насилие над собой, как грубо и
неприлично отнеслись они к миру! Потом в воспоминаниях царили неразбериха и
хаос. Погубил навсегда возможность различать эти пять стран, оставить их в
сознании - каждую с собственным лицом. Чувствовал себя неудовлетворенным,
подавленным, уже когда ехали назад... Но скрыл это от них, да и от себя, не
поверил разуму, собственным ощущениям. Даже сам факт, что ездил, оказался, в
конце концов, ничего не значащим, он был вытеснен почтительной завистью
окружающих, которая вполне удовлетворила его.
Здесь, в этом доме, понял: душу нужно уметь ждать, она подаст свой
знак. Если перегрузишь ее, она ничего не примет, пережитое покинет тебя, не
оставив следа.
Ходил в лес с собакой - безымянной до сих пор. Мысль о наименовании, об
определениях теперь уже отталкивала его. Определения выявляли человеческую