"Хулио Кортасар. Жаркие ветры" - читать интересную книгу автора

Сандро проводил ее до бунгало после прогулки по пляжу, где они целовались


так, как надо целоваться на таком пляже, при такой луне. она позволила
ему войти, едва он положил руку на ее плечо, и позволила себя любить всю
ночь до рассвета, она услышала странные вещи, узнала, как бывает по-другому.
и засыпала медленно, наслаждаясь каждой минутой блаженной тишины под
москитной сеткой, почти невидимой. У Маурисио это произошло в час сиесты,
после обеда. когда его колени коснулись упругого бедра Анны, он довел ее до
двери, шепнул: "пока", заметил, как она слегка задержала пальцы на дверной
ручке, вошел следом и пропал. утонул в остром блаженстве, которое отпустило
их на волю лишь к ночи, когда многие в гостинице уже забеспокоились -
может, заболели?- и Вера нетвердо улыбалась. обжигая язык адской смесью
кампари с кенианским ромом, которую Сандро взбивал для нее в баре, к ужасу
Мото и Никуку: эти европейцы скоро рехнутся все до одного.
По утвержденному кодексу их встреча пришлась на субботу, в семь вечера.
Вера, улучив момент, когда на пляже не было никого, кивнула в сторону
пальмовой рощи - вполне подходящее место. Они обнялись с прежней нежностью,
смеялись, как нашалившие дети, да-да, пункт четвертый, выясним, ну... оба
очень милые люди, нет спору. Мягкая пустынность песка и сухие ветви,
сигареты и этот бронзовый загар пятого, шестого дня, когда глаза сияют, как
новые, и говорить друг с другом - праздник. Все идет прекрасно, чуть ли не
сразу сказал Маурисио, а Вера: еще бы, все превосходно, судя по твоему лицу
и твоим волосам:
почему по волосам? Потому что они блестят по-особому, это от соли,
дуреха, может быть, но от этой соли они обычно склеиваются, хохот мешает им
говорить, да и к чему слова, они смеются, смотрясь друг в друга, а закатное
солнце быстро уходит за край неба, тропики, гляди внимательнее - увидишь
легендарный зеленый луч*, да я пробовал прямо с балкона и ни черта не
увидел, а-а-а, у вас есть балкон, сеньор, да, достойная сеньора, балкон, но
вы шикуете в бунгало, лучше не придумать для оргий под звуки океана. И
как-то само собой, чуть ли не вскользь, зажигая новую сигарету: да нет, он
действительно потрясающий, у него все так... Верю, раз ты говоришь. Ну а
твоя, расскажи. Не говори - твоя, это режет ухо. Будто мы члены жюри и
распределяем премии. Не будто! Ну ладно, только Анна... О! Сколько меда в
твоем голосе, когда ты произносишь ее имя, будто облизываешь каждую


букву. Каждую - нет, но. Свинья! А ты? Вообще-то вопрос не ко мне,
хотя. Могу себе представить, все итальянцы вышли из Декамерона*. Маурисио,
ты что, мы же не на сеансе групповой терапии. Прости, это не ревность, да и
кто вправе. А-а, ну good bye! Значит - да? Значит - да, нескончаемо
прекрасно, невыразимо прекрасно. Поздравляю, я бы не хотел, чтобы тебе было
не так хорошо, как мне. Ну, по правде, я не очень представляю твою радость,
а четвертый параграф предполагает, вспомни. Твоя правда, хотя нелегко найти
слова, Анна как волна, как морская звезда... Красная или фиолетовая? Всех
цветов сразу, золотистая река, розовые кораллы. Ба-ба, этот сеньор -
скандинавский поэт! А вы, сеньора,- венецианская блудница. Он из Вероны, а
не Венеции. Какая разница, на памяти все равно Шекспир*. Действительно, мне
не пришло в голову. Итак, все остается в силе? Да, Маурисио, у нас еще пять