"Владимир Короткевич. Цыганский король" - читать интересную книгу автора

отхлестаем арестованного так, чтобы позора и крови не видел никто.
На Знамеровского набросились, связали ему руки и ноги. Поставили. Он
был поблекший и желтый, но взгляд по-прежнему горел гордыней.
- Связанный король - все же король.
И когда кто-то толкнул его, заорал:
- Что, над пешим орлом и ворона с колом? На колени, холопы.
Он думал, что ему собираются отрубить голову. И только когда увидел
принесенные кнуты и длинный узкий мешок, понял, стал отбиваться головой и
плечами:
- А, мерзавцы, а, цыганское отродье! Ну погодите, я вам...
Его схватили, засунули ногами в мешок, вытянув руки над головой. Потом
в тот же мешок полезла ногами старая цыганка, очень похожая на ведьму:
седые пряди, глубоко ввалившиеся глаза, крючковатый нос. Она легла на
Знамеровского, и только начали завязывать мешок, как раздался вопль:
- А-а-а! А как же он, нечистик, кусается!
Начали стягивать с головы мешок и краем оловянной тарелки разжимать
Знамеровскому зубы, которыми он ухватил цыганку за плечо. Держал крепко,
как бульдог. Едва разжали, подвязали ему челюсти платком, чтобы не мог
кусаться, цыганку протолкнули поглубже. Потом завязали ему руки в устье
мешка, пропустили веревку и подтянули ее под потолок на огромный крюк.
Король повис в воздухе. Под ноги ему подсунули скамейку, чтобы он мог
касаться ее только большими пальцами ног и не мог сопротивляться.
- Натягивай! - крикнул стоявший рядом палач с большим кнутом в руке.
Разговаривал он умышленно басом, чтобы король не узнал. Стоял крепкий,
коренастый, густо обросший смоляными кудрями. Только зубы блестели на
темном лице.
Цыганка натянула мешок - рельефно выступила спина и два круглых
полушария.
- Ваше величество, великий, милостивый, мудрый король, - обратился к
ним одноглазый. - Вот твой народ, доведенный до отчаяния поборами, решился
на такое. Нижайше, покорно просит он не сердиться на него, явить свою
милость несчастным. Мы сделали все, чтобы позор не коснулся твоего чела,
чтобы ни небо, ни люди не видели святых членов тела твоего, чтобы ни один
удар не попал никуда, кроме того места, которым ты сам брезгуешь.
Молодой цыган приложил огромную медную сковороду к спине Знамеровского;
на свободе осталось только то, что ниже.
- Прости нас за все. Мы будем верными тебе, мы сделали это только
потому, чтобы ты не забывал: нельзя излишне обижать рабов своих. Запомни
это. Не отнимай наших коней, кроме десятого, не обижай девушек, не бей
мужиков, не держи возле себя людей жадных. И прости нас, великий.
- Начинай!
Глухо, как из бочки, забубнил голос Якуба:
- Ну, я вас... Я вас... Погодите только, погодите...
Щелкнул в воздухе кнут и обвил все, что ниже сковороды. Мешок закачался
в воздухе.
Отсчитали ни много ни мало сто ударов кнутом. Считала цыганка, которая
сидела в мешке. Потом несчастного страдальца, выгнав из залы почти всех,
вытащили из мешка и положили на кровать. Он сразу свалился на пол и начал
кататься по нему, стремясь освободиться.
- Пусть будет это уроком тиранам!