"Николай Коротеев. По ту сторону костра" - читать интересную книгу автора

И тогда шерсть на бедрах тигра дрогнула. Он будто проверял опору для
прыжка.
Савельич кинул в него свою куртку:
- Давай!
Тигр вцепился в куртку зубами и лапами на лету. Ткнул пахнущую потом
одежду в снег, словно что-то живое.
Дормидонтович, одним прыжком очутившись на звере, схватил тигра за уши.
И в тот же миг Андрей придавил коленом лапу амбы. Она была такая толстая,
как его нога, и дрожала от напряжения, и мышцы судорожно двигались под
шерстью. Выхватив из-за пояса вязку, Андрей продел петлю под лапу, просунул
в петлю концы, рывком затянул. Прихватил еще раз. Покосил глазом в сторону
Савельича. И увидел около своей щеки черные влажные губы амбы, желтый клык,
торчащий из розовой десны, дрожащий язык, услышал хрип и клекот в горле
тигра, а дальше лицо Прокопьева, его глаза, прищуренные, стальные.

**
*

Просунув дуло карабина в щель меж лапником, прикрывавшим вход, Андрей
присмотрелся, не маячит ли над ним тень тигрицы. Он все-таки не хотел
убивать ее. Но небо было темное, и слепил свет костра.
Обернувшись к взволнованному тигренку, охотник сказал:
- Ну, амба, молись, чтоб твоя мать была в полуметре от карабина, - и
нажал крючок.
Одновременно с выстрелом что-то проворное и тяжелое рухнуло перед
выворотнем, дико зарычав. Не раздумывая, Андрей проткнул дулом хилую
занавеску лапника и еще дважды выстрелил наугад.
Взревев, тигрица бросилась прочь. Ее голос постепенно удалялся и затих.
- Везучая! Жива. Даже не ранена.
Выстрелы под сводом выворотня оглушили Андрея. Он сунул палец в ухо и
потряс им. Стало легче.
Тигренок снова забился в глубь норы, не шипел, только таращил глаза.
- Вот, амба, с твоей мамой я договорился. Она больше не придет. Одни мы
с тобой. А против нас ветер, холод, голод. Если бы не они! Тогда бы мы с
тобой были уже дома. В настоящем тепле. И с едой. Тебя бы Аннушка кормила
кониной. Очень вкусное мясо, красное, аппетитное. Ты бы остался доволен,
амба. И я поел бы даже сырого мяса. Хоть бы пробежал кто мимо! Да видишь,
ветер, снег - все живое попряталось. О матери ты не грусти.
Андрей отложил карабин и протянул руки к костру. Огонь усердно трудился
над сучьями. Они раскалялись докрасна и, отдав тепло, меркли под серым
пеплом.
- Она потоскует неделю - и конец. Только человек помнит все, даже то,
чего он никогда не видел.
Тигр не мигая смотрел на огонь. В его блестящих глазах отражались языки
пламени. Изредка веки его смежались. Но даже легкий треск искры будил зверя.
И тогда Андрей видел, как темная глубина его зрачков сужалась в черные
поперечные щели.
Андрей прислонился головой к торчащим корням выворотня и даже не
почувствовал, как впились они в кожу. Нервное напряжение, поднятое приходом
тигрицы, теперь спало, и внутренний жар, огонь болезни, расслабил Андрея.