"Анна Коростелева. Александр Радищев" - читать интересную книгу автора

шевельнуть и пальцем из опасения нарушить баланс и покачнуть эти весы, чтобы
чаши их не опрокинулись и не обдали своим содержимым многих и многих. В
Петербург ехал посланник Сегюр, и Испания пребывала в напряжении.
На пятый день, ровно в шесть утра, дело о корабельных объявлениях,
конечно же, свалилось на следующего по старшинству после Даля чиновника
петербургской таможни коллежского советника Александра Радищева. Было начало
марта, требовалась зюйдвестка голландская и накидка морская, чтобы насквозь
не пробрало. Накинув наспех епанчу и подняв ворот мундирного кафтана,
коллежский советник спустился в лодку и мановением руки направил ее в
Кронштат, куда они и причалили в восемь утра, еще затемно. Там, взбежав на
пристань, он все тем же взмахом руки велел спустить трап тем, кто
бодрствовал на "Бель Этуаль", взошел на борт и на блестящем французском
отчитал маркиза де ла Гасоньера за раздолбайство - едко, но дипломатически
безупречно. Хлопая перчаткой о перчатку, он поинтересовался, когда "Бель
Этуаль" намерен наконец начать погрузку товаров в свои трюмы.
"Чувствительнейше благодарны за то, что ваша "Прекрасная звезда" украшает
собой нашу неприглядную гавань, однако, зная о бренности всего прекрасного,
смею предположить, что такое положение дел не вечно". Маркиз выразил
безмерную радость по поводу приезда столь высоких властей, безуспешно
пытаясь понять, какой на его собеседнике чин, и тут же сослался на
кронштатских таможенников, которые не токмо что к погрузке, а и к разгрузке
чинят препятствия. Радищев предвидел это возражение абсолютно. "А это
оттого, - сказал он довольно холодно, - что следует подать корабельные
объявления, ибо, видите ли, дорогой маркиз, корабельное объявление есть
документ, лежащий в основе всякого таможенного отправления". "Благодарю за
юридическую консультацию, - сказал маркиз. - Я сразу вижу профессионала. Ни
один человек с берега не мог нам толком объяснить, что от нас требуется".
Говоря это, маркиз вынул из кармана и протянул коллежскому советнику
совершенно готовые корабельные объявления, уже с подписями как самого
маркиза, так и его комиссионера Ремберта.
- Про блонды знаете? - тепло спросил Радищев, касаясь кружевного рукава
маркиза.
- Что? - вздрогнул маркиз.
- Ко ввозу запрещены, - понизив голос, шепнул Радищев и сошел с
корабля. Он заглянул в кронштатскую таможню, обнаружил там титулярного
советника Иванова, бегло проэкзаменовал его в знании французского, - тот
говорил порядочно, - дал ему полную инструкцию и оставил присматривать за
разгрузкой, чтобы с маркизом не приключилось еще какого-нибудь всплеска
национальной самобытности. Покончив и с этим, Радищев сел в лодку и махнул
рукой, чтобы возвращались в Петербург. Еще час у него отнял репорт на имя
Воронцова.
Еще через час как из-под земли явился сам Воронцов. Он был бледен.
- Что вы им сказали? - спросил он Радищева.
- На основании имеющихся распоряжений: что никаких поблажек для
королевских французских судов сделано быть не может. По министерскому
соглашению они от досмотра не избавлены. И объявлении - вот они, - Радищев
кинул на конторку объявления. - Притом полдня работы потеряны.
Воронцов, не веря глазам, схватился просматривать объявления. Те были
выполнены по всей форме. Он сел, потирая лоб.
- Вы мне говорите, что какой-то мелкий чин может встрять в