"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

верви, по лестнице или по "башне" - трое друг дружке на плечи взберутся,
четвертый по ним лезет.
- Так, так! - покрикивал. - Забрались двое - один бой ведет, другой
товарищей вытягивает, а те не мешкая первому на подмогу. Стена ваша
считайте, и город ваш!
Случалось, приходил Смур. Глядел на воинские ристания, прикидывая,
видно, не зряшнего ли человека служить взял. Спрашивал:
- Взошли в науку?
- Взошли, - отвечал Еропкин. - Но не дозрели. Все еще размысливают,
как саблю взять да с какого плеча вдарить. Вот без раздумья рубить станут -
тогда...
- Спеши, - наставлял Смур. - С полей уберем - вам в дорогу. Срок
выхода - октябрь.
- К октябрю дозреют. Волками станут, верь.
К вечеру Еропкин так уставал, будто сам на тын лазил. Разведя младней
по избам, учредив караулы, домой возвращался нога за ногу. Молча вкушал
сготовленное стряпухой, молча выслушивал отчет ключника, а когда тот,
закончив о деле, принимался кланяться, причитая: "Кормилец, отец наш, многая
лета тебе да денег кузов", - отмахивался от старика, как от назойливого
комара, выпивал стопу романеи и ложился спать. Среди ночи ходил проверять
караулы. Вернувшись, принимал порцию романеи и снова ложился спать.
Однажды, промокнув под скоротечным ночным дождем, разулся, скинул
мокрое вплоть до исподнего, а когда собрался возлечь на лавку, нащупал под
одеялом упругое, гладкое да горячее. Отскочив к печке, вытирая тут же
вспотевшие ладони о свою волосатую грудь, вопросил свистяще:
- Ты кто?!
- Страховида, стряпуха, - донеслось с лавки.
- А ты зачем тут?
- Ты, господин, промок, застыл - тебя греть надо.

16

С той ночи по-особенному стал петь песни Еропкин. Раньше орал во всю
глотку, заявляя о себе белому свету, утверждаясь перед инакими людьми, а
особливо перед самим собой, ибо уж так устроен безбожник - надо ему свое
низкое возвысить, черное обелить, немощь духа наречь здравием, дурость -
умом да втащить сию кичливую похвальбу на высокую степень, называясь то
удальцом, то правдолюбцем или доброхотом, а то и подвижником-просветителем.
Теперь же Еропкин мурлыкал себе под нос. Издали посмотришь - на солнце
человек щурится; ближе подойдешь - дурашливо лыбится и тихонько напевает
вроде бы ни для кого, и даже не для себя:

Зазноба моя,
Зазнобушка,
Красна девица.

Красна девица
Зазнобила сердечушко
Свое и мое.