"Георгий Корниенко. Холодная война (Свидетельство ее участника) " - читать интересную книгу автора

Однако добавил, что он, зная настроение Сталина тех дней, его установку на
послевоенное сотрудничество с США, планы восстановления разрушенного войной
народного хозяйства, не стал бы полностью исключать возможность
благоприятного развития событий, пойди Трумэн по пути, предлагавшемуся
Стимсоном.
В пользу такого допущения, я думаю, говорит и то, что, как теперь
известно, по-настоящему широкомасштабные работы по созданию атомного оружия
в СССР стали разворачиваться в 1946 году, уже после того, как совершенно
ясно сформировалась линия США на отход от сотрудничества с СССР и США
перешли к политике силы, где главным аргументом была атомная бомба.
Не случайно, видимо, и то, что уже после этого, где-то в 1947-м, но
никак не в 1945 году, Сталиным был взят курс на преобразования по советскому
образцу в странах Восточной Европы, а в Восточной Германии это произошло еще
позднее. До того, главным образом, СССР заботился о том, чтобы в странах
Восточной Европы были дружественные Советскому Союзу режимы, но вовсе не
обязательно социалистические. Начиная с 1941 года, как уже отмечалось,
Сталин в контактах с западными руководителями открыто предостерегал против
попыток вновь превратить эти страны после войны в "санитарный кордон" вокруг
Советского Союза.
Все сказанное выше не означает, что вся ответственность за "холодную
войну", за доведение ее подчас до грани "горячей" лежит на США и в целом на
Западе.
Если даже не забегать вперед и не говорить о блокаде Берлина в 1948
году, событиях в Чехословакии в том же 1948-м, а потом в 1968 году, событиях
в Венгрии в 1956 году и тому подобном, а задаться вопросом, все ли было
сделано Советским Союзом в самом начале, чтобы не допустить "холодной
войны", то вряд ли можно, не греша против истины, дать положительный ответ.
Когда анализируешь тогдашний ход событий и вспоминаешь некоторые детали,
возникает такое ощущение, что, хотя Сталин, возможно, и предпочел бы иное,
более благоприятное развитие отношений с США (и будь Рузвельт жив, шанс на
это, наверное, был бы), сам он не приложил достаточных усилий к этому. Более
того, в какой-то момент Сталин, похоже, решил, что наметившуюся
конфронтационную линию Вашингтона можно и следует использовать в интересах
"закручивания гаек" внутри страны и для перехода к "советизации"
восточноевропейских стран.
Сегодня с учетом архивных материалов, свидетельствующих о серьезном
беспокойстве Сталина по поводу настроений, с которыми возвращались на Родину
с войны офицеры и солдаты, вполне можно допустить, что если бы Трумэн
подзадержался с переходом на путь конфронтации с Советским Союзом, то Сталин
мог бы и сам проявить инициативу в этом деле по упомянутым соображениям. Но
допущение допущением, а факты говорят о том, что "а" в "холодной войне" было
сказано американской стороной, хотя Сталин и не заставил себя долго ждать,
чтобы сказать "б". Дальше логика конфронтации сделала свое злое дело.
Вспоминается в этой связи небольшой, но, думается, показательный эпизод
с точки зрения характеристики происшедших к 1947 году изменений в настроении
Сталина. Когда в июльском номере журнала "Форин афферс" за 1947 год
появилась статья Джорджа Кеннана (подписанная "г-н Х") "Источники советского
поведения", мне пришлось принимать участие в срочном переводе этой статьи,
предназначенном для Сталина. И вот когда подготовленный перевод
просматривался руководством службы, которое знало, "чем дышит" тот, кому он