"Алексей Корепанов. Справимся сами" - читать интересную книгу автора

струю, и думал.
Думал он и на кухне: сидел, не включая света, смотрел
на улицу, и рассеянно ронял пепел мимо пепельницы.
Внезапно странная жизнь Сысоева, странное его появление на
ночной дороге и странная записка сложились в представлении
Нечаева в единую систему, которая пока не работала, но вот-вот должна
была заработать, стоит только отыскать кнопку включения.
И такая кнопка отыскалась наконец. Этой кнопкой оказалось слово
"Сатурн". Не название планеты Солнечной системы, а слово Сатурн в
кавычках - "Сатурн", означавшее совсем другое.
"Хочешь отдохнуть культурно - подойди к дверям "Сатурна", - именно так
звучало шутливое присловие студенческих лет. Потому что "Сатурном" тогда
назывался стеклянный павильон в городском саду, где, конечно, продавали и
всякие там макароны и винегреты, но главное - продавали на разлив красное
вино "Южное", темное, как настоящая южная ночь и очень дешевое, что
особенно привлекательно в студенческие годы. Лет восемь назад "Сатурн" был
преобразован в кафе "Льдинка", и в нем стали торговать мороженым и молочным
коктейлем, и старое название забылось.
Да, все дело было в том, что писавший записку не поставил кавычек.
Нечаев вспомнил, как тогда, лет тринадцать или четырнадцать назад, они
ввалились в "Сатурн" веселой толпой "отмечать" успешно сброшенный с плеч
экзамен. Вели они себя вполне прилично, только Пашка все пытался
растолковать толстой продавщице в буром от винных пятен халате, какие они
счастливые, Юрка читал стихи, а Игорь предлагал хором спеть "Гаудеамус". В
"Сатурне" были и другие посетители, только студенческая компания внимания
на них не обращала. Один из таких посетителей, завсегдатай, наверное, в
нахлобученной шапке, с раскиданными в стороны концами шарфа, вылезшего
из-под расстегнутого пальто, подсел с края, возле взгрустнувшего Нечаева.
Шли уже громкие разговоры, и смех, и ни один не слушал другого, обуреваемый
желанием как можно быстрее и громче высказать крайне важное, единственное и
бесценное, что известно только ему, излить душу, заглушив излияние душ
остальных.
Тот расхристанный завсегдатай склонился к Нечаеву и залепетал нечто
совсем несусветное. Детали забылись, многое забылось, но что-то осталось в
памяти еще и потому, что завсегдатай в подтверждение своей нелепицы
совершил один поступок.
Завсегдатай бормотал о том, что род человеческий вырождается,
что люди теряют здравый смысл, губят себя и все окружающее, и что
необходимо принимать экстренные меры. Нужны, мол, более умные, более
здравомыслящие, не люди, а нечто лучшее. Нечаев кивал, не имея ни сил, ни
желания спорить и только вяло поинтересовался, скорее из вежливости, где же
этих более умных и хороших взять. Тот расхристанный понес несусветицу о
том, что был бы только исходный материал, а остальное - дело техники.
Вырастят новых, чуть ли не с нимбами вокруг умных голов. Нечаев, перекрывая
шум, потому что запели-таки "Гаудеамус", опять же из вежливости
осведомился, где же такой материал взять. Незнакомец ответил, что
достаточно лоскутка кожи хотя бы и с пальца - и производство ангелов будет
налажено. Нечаев допил "Южное", преисполнился чувством самоуничижения,
никчемности своей бесцельно прожигаемой студенческой жизни и всей душой
своей восхотел облагодетельствовать род человеческий. К тому же