"Алексей Корепанов. Грустная Снегурочка" - читать интересную книгу автора

Чему же еще верить, в конце концов, если не глазам? Я лежал на своем
диване, сонно тикал будильник, на кухне капала вода из крана, гудел самолет
над нашей девятиэтажкой, я лежал и прокручивал кадры из фантастической
киноленты. Вот стоит в начале пустыря Аоза с портфелем, в шубке и пушистой
белой шапке - а вот уже не стоит. И вот сразу она уже у дома. А я медленно
падаю в своем несчастном сарае с перевернутого ведра и натыкаюсь ладонью на
конек. Сам точил в школьной мастерской. Острый получился конек, с таким
коньком всех "бэшников" нужно делать под ноль.
Я все отчетливей понимал - хотя отчетливей уже было некуда, - что не
задремал в том сарае. Нет, я видел не сон. Не сон, а телепортацию.
Фантастику я читал не первый год, поэтому сразу уразумел, что к чему. Я
наблюдал элементарную телепортацию, то есть мгновенный перенос физического
тела из одной точки пространства в другую. Вот так. Аоза Иванова - и
телепортация...
На следующий день ладонь здорово болела, но я все равно пошел в школу.
Очень хотелось посмотреть на Аозу.
Ну что ж, и посмотрел. Сидела себе как ни в чем не бывало, слушала да
записывала, да смотрела иногда в окно.
"Двойка" по физике и замечание за рассеянность от Татьяны
Дмитриевны - это все мелочи, не стоит вспоминать. Будешь тут
рассеянным... А на перемене спросил у Володьки Большакова, реальна ли в
наше, а не фантастическое время, телепортация. Спросил, хотя и сам отлично
знал, что нереальна. Володька пощипал нижнюю губу, надулся как аэростат и
изрек, что нужно отделять фантазии от действительности. Мол, то, что
реально в фантазиях, как правило, нереально в повседневной жизни. И это,
мол, надо понимать, чтобы, значит, не отрываться. Вот и все, что изрек друг
мой, Володька
Большаков. Конечно, ему все это было легко изрекать, потому что он не
видел телепортацию в действии. Здесь, а не на далекой выдуманной планете.
Здесь. На земном-преземном пустыре рядом со школой.
Вечером я не пошел играть в хоккей и занял наблюдательный пост
на том же самом перевернутом ведре. И клюшка моя там же валялась;
забыл я ее, оказывается, в сарае.
И почему я раньше не следил за Аозой?
Я сидел на ведре и опять смотрел на звездное небо и на пустырь.
А звезды прямо-таки впивались лучами в грязноватый снег. Звезды висели
совсем низко, так что можно было дотронуться и сразу отдернуть руку, чтобы
не обжечься, или сорвать с неба и пустить вместо шайбы по льду, и залепить
в ворота "шестибэшников".
А еще много у нас вокруг дома развелось кошек. Зимуют себе в подъездах
и подвалах, и по утрам дружно орут, требуя внимания, и по вечерам тоже. Это
я не зря о кошках. Выскочила вдруг откуда ни возьмись такая на пустырь,
когда Аоза пошла по тропинке, а я затаился в своем сарае. Аоза опять
возвращалась поздно, у меня к тому времени уже и ноги замерзли, и передумал
я все что мог, и предположил кое-что.
Это была даже не кошка, а просто котенок. Он бесстрашно подбежал
к Аозе с явным намерением потереться о ее сапожки, но вдруг отпрыгнул,
ну точно как мяч, умчался метров на десять от тропинки в снег и
остановился. Аоза, разумеется, бросила портфель и потопала за ним.
Котенок