"Данил Корецкий. Рок-н-ролл под Кремлем" - читать интересную книгу автора

бессмысленный набор букв. Впрочем, как и для самих москвичей. Московская
молодежь зовет улицу "Пешков-стрит".
За окнами проплыл стеклобетонный короб "Интуриста". Средоточие сладкой
жизни с легким ароматом западной цивилизации. Вот уж где горьким и не
пахнет... Спайк прислонился к стеклу, посмотрел наверх. Его интересовал
номер на восьмом этаже, девятое от дальнего края окно. Еще недавно край
одной занавески был завернут, чтобы с улицы был виден острый темный
треугольник. Сейчас занавески плотно задернуты.
- А зачем он вернулся? - громко спросил Кертис, выковыривая зубочисткой
жвачку между коренных зубов.
- Кто? - не поняла гид.
- Ваш этот... Макс Горки. Любимый галстук забыл, что ли?
Очень остроумно.
Какая-то несоветская суета царит на этой улице, и выглядят эти люди не
очень по-советски. То есть... Нет, не так. Эти люди не по-советски разные.
Вот провинциалы, облаченные в сатин и ватин, обитатели Нечерноземья, Сибири,
Калмыкии и прочей тьмутаракани: ошалевшие, одуревшие, живущие позывами
пищеварительного тракта,- они передвигаются от магазина к магазину большими
сельдяными косяками, чтобы отнереститься и к вечеру исчезнуть. А вот
уверенный в себе московский чиновный люд, узнаваемый по одежде
восточноевропейского производства, считающейся здесь престижной... А вот
трущиеся у дверей-вертушек "Интуриста" проститутки, похожие на
студенток-отличниц, на порядочных домохозяек, на бакалавров и курсисток,- но
только не на проституток, за сорок-пятьдесят долларов готовых умереть под
вами. А вот в десятке метров тихо-мирно топчется тусня так называемых
фарцовщиков. На английский это слово перевести так же трудно, как и звенящую
онегинскую строфу. В отчетах их называют "fartzovschik". Водка, спутник,
матрешка, фарцовщик. И Горький. Gorky. А вот клубятся вымирающие в Европе
хиппи и битники... а вот адепты известной среди московского бомонда
полуподпольной "Коммуны Прозаиков"... а вот стайка пацанов, пришедших
поглазеть на припаркованные у гостиницы иномарки... Плебеи и патриции,
клошары и рантье, морлоки и элои. А в общем и целом - все, как и должно
быть. Нормальный город. Нормальная улица. Как Бродвей в Нью-Йорке, как
Унтер-ден-Линден в Берлине, как Оксфорд-стрит в Лондоне, как Чонро в Сеуле
или Гластер в Гонконге...
Нет, не совсем нормальная. Не совсем. Здесь слишком много агентов КГБ.
Пожилых и молодых, в болонье и спортивных пиджаках, в засаленных ветровках,
обуженных юбках и модных туфлях-лодочках, и прочая, и прочая. Они всюду.
Даже здесь, в автобусе. Растворены в достаточно серьезных пропорциях.
Кертис, например.
Да Кертис. Самый говорливый, самый разухабистый янки со жвачкой за
щекой, душа компании. Спайк почему-то не сомневался, что он прописан в
картотеке Кей Джи Би под каким-нибудь бессмысленным псевдо типа "Жеребец".
Именно таких пачками снимают с одурманенных заморским алкоголем советских
несовершеннолеток (тоже агентесс) и ставят перед выбором: или - или. Кертисы
всегда выбирают правильно.
- ...железнодорожная ветка, соединяющая Москву и Ленинград, не
совпадала с линией улицы Горького. Уже в двадцатых годах титул главной улицы
оспаривала Мясницкая, улица торговая, купеческая, нэпманская...
На задних сиденьях запели "Калинку". Кертис, конечно, и еще двое