"Данил Корецкий. Рок-н-ролл под Кремлем" - читать интересную книгу автора

воинствующий максимализм и выборочная щенячья восторженность души. С ходу
возненавидел американца Кертиса Вульфа и влюбился в девчонку-гида. Разложить
бы ее на немытом дощатом полу с широкими щелями...
- ...Вечер у танцмейстера Йогеля, где поэт познакомился с Натальей
Гончаровой, проходил в особняке на Тверском бульваре...
Черные очки буквой V. С таким произношением она вполне могла бы
работать в дилерской фирме где-нибудь в дебрях Коннектикута. Но вся группа,
а это двенадцать человек (из них только две женщины), слушали ее лепет с
большим, как это модно сейчас говорить, пиететом. Такие, как Кертис, иногда
даже аплодировали, чтобы посмотреть, как она краснеет. Эти считали, что она
чья-то дочка или любовница, потому ей и бросили жирный кусок в виде
престижной и непыльной работы. Другие, люди более опытные, полагали, что
девчонка связана с КГБ.
Про Спайка никто так не думал. Он легко ввинчивается в любую среду, он
везде свой, особенно среди соотечественников. Не то что эти дворняжки -
крутятся вокруг, язык на плечо, суетятся, трясучка их колотит, боятся, что
засекут "обращение к иностранцу",- за это по головке не гладят:
расконспирация - вот как называются такие проколы... В основном дворняжки
бегают среди фарцы: так легче слиться с фоном, затеряться, да и доступ к
иностранному телу получить легче...
Очередная остановка - и вот они: фарцовщики, валютчики, спекулянты -
московский полусвет, разносчики особо мерзкого, столичного моветона. Глядя
на них, иностранцы думают, что великие стройки социализма советской молодежи
по фигу, а главное для них шмотки, жвачка, баксы... Что ж, каждому свое.
- Джинс, Вранглер! - дергает Файна за пиджак рыжий парень с длинным
прыщавым лицом. Наверняка у него кличка "Фитиль". Думает, идиот, что наденет
джинсы - и все девчонки упадут ему в объятия. Но у Файна джинсов нет, он
предлагает чуингамм - целый блок. "Фитиль" хавает и это.
Вон какой-то красавчик-провинциал, ныряет, ныряет, шепчет по-английски
с диким южнорусским акцентом: "Rock and roll, Elvis... Tape, disc,
anything... Please!.." И кулачок с деньгами на груди. Эммлер лезет в пакет,
у него есть пластинки. И таким счастьем загораются эти глазки, когда кулачок
освобождается, а взамен под мышку втискивается упакованная в невиданно яркий
картон большая пластинка - настоящий Элвис Пресли, коллекция хитов,- так эти
глазенки сверкают, да нет, тут не глазенки, тут глазищи, издалека видно, что
голубые... По виду, по выправке и прическе - солдатик, выбежал в увольнение,
как с цепи сорвался... Сдать его, что ли? Да нет, что толку, мелочевка...
Штаны советские с мотней до колен, клеенчатые сандалии... А футболка -
наверное, из бабкиных рейтуз перешил! Сиреневая. Неожиданно Спайк ощутил
сильный и злобный укол собственного черного максимализма. Так, как радовался
этот голубоглазенький провинциал вшивой пластинке, которую за три доллара
можно купить хоть в Моксвилле, хоть в Коламбусе, он радоваться не мог.
Похоже, никогда не мог. И вряд ли сможет...
Спайк прикрыл веки. Плевать. Его дело смотреть. Слушать. Вон еще пацан.
Дитя совсем. Есть ему хоть двенадцать? Помешан на "Ситроенах", "Ланчах",
"Фордах" и прочих. "Автоонанист". Снует, как серая тень, и каркает каждому в
ухо: "Ка-а, ка-а". Открытки, значит, значки, оборванные буклеты - что
угодно, но чтобы было изображение авто известной марки. На груди, на белой
совковой рубахе - выставка-стенд: два или три всамделишных значка, остальные
вырезаны из бумаги, наклеены на картонку, заботливо покрыты лаком, втиснуты