"Януш Корчак. Когда я снова стану маленьим" - читать интересную книгу автора

- Марыльский, прошу не разговаривать.
Наверное, учительнице тоже хотелось, чтобы он оставил меня в покое.
Видно, поняла, что у меня горе,- за весь урок ни разу не вызвала.
А я сижу и думаю. Мне обо многом надо подумать. Сижу, не слушаю, не
знаю даже, про что говорят. А это как раз арифметика.
Ребята подходят к доске, пишут, стирают. Учительница взяла мел я
что-то говорит, объясняет. Я хуже глухого. Потому что я и не слышу и не
вижу. И даже вида не делаю, что понимаю.
Учительница, наверное, сразу догадалась, что я не слушаю. Должно быть,
добрая, другая назло бы вызвала. Теперь я понимаю, почему у детей, когда им
что-нибудь одно не удастся, и другое не ладится. Сразу веру в себя теряешь.
А должно бы быть так: один накричит, а другой похвалит, ободрит, утешит. Да
и надо ли кричать? Сам не знаю... Может быть, надо, а может быть, и нет.
А я как делал, когда был учителем? Разное бывало. Ну хорошо, я налетел
на директора, и он схватил меня за шиворот. А что еще он мог сделать?
Разозлился, потом успокоился. Только вот простил ли?
Сказал: "Иди в класс".
И не знаю, приходить ли мне завтра с мамой или нет.
И вот я думаю:
Всего лишь несколько часов я ребенок, а как много уже пережил.
Два раза мне пришлось испытать страх: один раз, когда у меня
Ковальский тетрадку взял, другой раз - с директором. А ведь с директором
это еще не все, и я не знаю, как мне быть.
Ну и натерпелся же я стыда, когда меня, как вора, за шиворот держали.
Взрослого ведь никто не хватает и не трясет, когда он нечаянно кого-нибудь
толкнет. Правда, взрослые осторожнее ходят, но все-таки иногда это с ними
случается.
Но ведь детям не запрещается бегать?
Странно, что мне никогда это не приходило в голову, когда я был
большим.
Всего лишь несколько часов я ребенок, и уже первые слезы, Да и теперь,
хоть глаза у меня сухие, на сердце обида.
И это еще не все. Ведь я и упасть успел. Спускаю чулок, смотрю: кожа
на коленке содрана - не в кровь, но больно. Вернее, не больно, а саднит.
Сперва я этого и не почувствовал, а теперь, когда сижу вот так, и на душе у
меня горько...
Всего только два часа, как я ученик, а учительница уже сделала мне
замечание, чтобы я не вертелся и сидел спокойно.
А что было бы, если бы она знала, что я дал списать примеры? Что было
бы, если бы она сказала мне: "Повтори"?
Я не слушаю. Ничего не слушаю. А в классе надо не только спокойно
сидеть, но и знать, что делается вокруг.
Значит, я и обманщик, и невнимательный, и бегаю точно угорелый, а все
только потому, что я - снова ребенок. А если так, то, может быть, лучше
было оставаться взрослым?
И мне стало жалко ту лошадь, которая не могла сдвинуть воз, потому что
была плохо подкована, а воз тяжелый, и у нее копыта по льду скользили.
Я еще немного подумал о лошади, потом снова вернулся к своим мыс-лям.
А было ли мне лучше, когда я был большим? Может быть, директор еще и
простит. По коридору я теперь буду осторожно ходить. Может быть, и в самом